Садовники Солнца
Шрифт:
И безо всякого перехода, в упор:
– Что-нибудь стряслось? Мать, брат, Толик, друзья?
"Вот оно, - возликовал Илья.
– Ирина назвала Жданова отдельно. Она выделила его! Непроизвольно. Значит, он дорог ей. Пусть это не любовь, пусть, но он ей дорог!.. А как я переживал, когда отправлялся сюда, когда звонил ей по браслету. Ведь я, в сущности, так мало знал об Ирине. Я не знал, как и Анатоль, главного, того, что сожгло ему душу - равнодушна ли?"
– Меня беспокоит Толь, - ответил Илья, и в диковатых глазах промелькнуло удивление: "Совпадение или он в самом деле знает, как я называла"...
– Очень беспокоит!
–
Ирина вздрогнула, подалась к Илье:
– Он жив?
– Конечно, - улыбнулся Илья, а про себя отметил: гением всех времен и народов станет тот, кому, наконец, удастся смоделировать женскую логику. Я решился...
– продолжил он, но тут же круто изменил тон разговора.
– Я нашел вас потому, что знаю историю Анатоля, знаю о его чувствах...
– Кто о них не знал, - покачала головой Ирина. Взгляд ее стал далеким, почти отсутствующим.
– Позволь ему - он свои объяснения в любви транслировал бы по системе "Инфор".
– Вы осуждаете?
– удивился Илья.
– Открытость, по-моему, достоинство, а не порок.
– Если за ней правда, - возразила Ирина.
– Общая, одна на двоих, а не чья-то выдумка. Анатоля всегда сжигало нетерпение. Импульсы, вспышки. Во всем.
– Ирина поискала слов, зарделась.
– Короче, я не приняла его любви... Нетерпеливой и потому... примитивной.
– Вы решили окончательно?
– Да, то есть, нет... Я звоню ему... Изредка, чтоб особо не обнадеживать.
– Ирина запнулась.
– Обнадеживать преждевременно... Но Толь, мне кажется, стал лучше. Много работает...
– Вовсе не работает, - жестко сказал Илья. Он остановился возле кромки "льдины", у сосны-разведчицы, легонько взял Ирину за плечи.
– Он все вам врал. Он погибает, Ирина. В начале февраля Жданов пытался покончить с собой. Его спас случай.
– И вы?!
– девушка задохнулась от гнева.
– Вы молча ждали... Никому, ничего... Мы - только наблюдатели, да? Пускай, мол... Я сейчас же полечу...
– Никуда вы не полетите, - голос Ильи стал еще жестче.
– И даже не станете звонить. Вам нужно все обдумать и взвесить. Решиться. Поймите, Ирина: если вами руководит только сострадание к ближнему, то оно сейчас для Анатоля не благо, а яд. Ваше участие покажется ему издевкой, слова ложью...
– Но я... я...
– на лице Ирины отразились недоумение и обида.
– Поймите и вы - он мне не чужой. Я одного хотела: чтобы он повзрослел, избавился от этой дикой смеси инфантильности и максимализма. Хотела подержать его на расстоянии. Я думала - он поймет. Поймет, что нужен мне, очень нужен, но нужен другой - настоящий.
– Не спорю, - мягко сказал Илья, отступая на полшага.
– У Анатоля в душе уйма наносного, не спорю. Но Жданов, увы, не борец. Он не справился с вашей сверхзадачей, Иринушка. Запутанность мыслей и чувств - вот его настоящее.
– Что же делать?
– прошептала девушка.
Илья пожал плечами.
– Вам виднее. Говоря образно, Анатоля надо как-то переиначить. Характер, привычки, мировоззрение. Надо прежде всего привить ему чувство самоконтроля...
Илья секунду помолчал и добавил, понимающе глядя на собеседницу:
– Это в самом деле сверхзадача - переиначить человека. И она по плечу не только обществу, но и одной-единственной женщине. Не обязательно энергичной, - он лукаво улыбнулся, - обязательно - любящей. Короче,
Он проснулся, как обычно, в шесть.
Рука привычно нащупала "ежик" дистанционного пульта управления. Пальцы пробежали по эластичным пирамидкам контактов, и переборка, разделяющая комнаты, ушла в стену, открылись окна и лоджия. В модуле сразу стало светло, повеяло рекой и мокрым садом. "По-видимому, ночью был дождь, подумал Илья, - а я не слышал. Жаль..." Ночной дождь представлялся ему как знак согласия всего живого, как тихий - чтоб не разбудить человека разговор стихий. О примирении, любви и вечной гармонии.
После зарядки он лег на ковер, расслабился, пытаясь настроить себя на веселый лад. Подмигнул арлезианским подсолнухам, прислушался к хору рассветных птиц, уже пробующих свои голоса. После двухмесячной стажировки в отделе эмоций Илья не только признал, но и глубоко уверовал в рекомендацию Службы Солнца: "Смех - не роскошь, а жизненная необходимость". Социальные психологи отдела утверждали: двадцати минут солнечного настроения вполне достаточно, чтобы нейтрализовать весь груз отрицательных стрессов, накопившийся за день. Рекомендовали они улыбку и в качестве утреннего моциона: чтобы создать оптимистический настрой, приобрести дополнительный заряд энергии. Поэтому будущих Садовников с первых же занятий учили искусству смеха, искусству улыбки. Чтобы они выводили смех на улицы и площади, чтобы к смеху возвращались былые спонтанность, безоглядность, "неорганизованность". Уже в XX веке, вспомнил Илья, - светлые умы сожалели, что их урбанизированной цивилизации почти не знакомы карнавальный хмель, азарт незатейливых розыгрышей, трюков и импровизаций, что вырождается на корню площадное, ярмарочное, народное веселье. Первым это заметил Александр Егоров. Потом во весь голос предупреждал об опасностях обособленного образа жизни Уиттьер. Он писал о сенсорном голоде и кризисе общения. Но только Симонов и Андрич, одни из зачинателей Службы Солнца, объявили индивидуализм главным врагом объединенного человечества и повели с ним беспощадную борьбу... Площади Зрелищ, специализированные парки с различными уровнями общения, коллективное решение всех важных вопросов, насыщение жизни праздниками это были первые шаги, проба сил, эксперимент...
Солнечное настроение не приходило.
Может потому, что четвертая секция их дома - он заметил это, когда делал на лоджии зарядку - за ночь стала на один этаж ниже. Четырнадцатый модуль, который вечером угрюмо поглядывал на сад неосвещенными окнами, исчез. Дашко улетел.
Илья, надо сказать, и не думал вчера о просмотре фильма.
Как и предписывалось законом, он собирался пригласить Дашко к председателю местного Совета и там, обязательно в присутствии служителя совета Морали, обнародовать свое необычное обвинение.
Вышло иначе.
И хотя Илья не чувствовал за собой ни малейшей вины, вчерашнее снова и снова возвращалось к нему...
Узнав, что фильм закончен, Дашко после полудня явился к нему при полном параде - в серебристой куртке администратора высшего класса, с орденом Мастера на груди - и заявил, что он уже договорился о просмотре в Совете: пригласил депутатов, ведущих специалистов города.
Илья сухо отказался:
– Это не то, что вы ожидаете, - сказал он.
– Запись совершенно не соответствует первоначальному замыслу. И в этом, представьте, виноваты вы. Она не обрадует вас.