Сага листвы
Шрифт:
— Поднятия нежити, — отрешенно поправил Салзар и нахмурился. — А как же он убедится, что я… мы усвоили урок и сделали всё, как надо?
— Ай, пустое, — пришлый беспечно отмахнулся и, нагнувшись, принялся внимательно осматривать некромантский арсенал, — старый зануда поверит всему, что я скажу. М-да… негусто.
— Мы же не собираемся поднимать покойника насовсем, — с сомнением проговорил Мидес, с интересом рассматривая острые уши компаньона, торчащие из чрезмерно длинных для мужчины волос, — думаю, если добавить васильки, заклятия хватит на четверть часа.
— Ладно, — Торус через плечо покосился на Мидеса, — верю. В конце концов, специалист у нас ты. Да… — он
— Говорят, что тут уже лет сто никого не хоронили, ну, и ректор ежегодно выплачивает взносы церкви и мэрии. Хотя, склепы и сейчас не в ведении Академии. — Салзар пожал плечами. — Похоже, связываться с аристократией не желают даже маги.
Припомнив слухи о продолжительности жизни элвилин, некромант не стал выяснять, когда именно посещал кладбище его новый знакомый «в последний раз». И даже слегка испугался, подумав, сколько же лет может оказаться этому юному на вид пришлому.
— Ладно, — коротко бросил Торус, — оставайся здесь, готовься к ритуалу, а я за цветочками.
И не спеша зашагал мимо могил, на ходу закатывая длинные рукава и насвистывая под нос легкомысленный мотивчик.
Салзар проводил нового знакомого задумчивым взглядом. Пообщаться столь близко с представителем иной расы некроманту довелось впервые. В Солейле, конечно, элвилин попадались, но больше держались особняком, и в разговоры особо не вступали, очевидно, осознавая своё отличие от людей. Да и сами люди относились к остроухим настороженно. Нет, открытой вражды не было, просто холодная заинтересованность и, пожалуй, опасение перед неизвестностью. А вот в числе студентов Академии волшебства пришлых не было вовсе.
Среди давних — как гордо именовал себя людской род — ходили самые разнообразные слухи, чаще всего дикие и нелепые. Навроде тех, что короеды — зловредные колдуны, не брезгующие человеческими жертвоприношениями. Мидес слухам не верил, но и правды об элвилин знал немного. Только, что обитают остроухие большей частью в Дальнолесье — огромной чаще, расположенной неподалеку от удельного города Сатвера. Что живут поразительно долго, а у власти имеют несколько князей из тамошних аристократических родов. И еще, что дружбу предпочитают водить не с людьми, а с любовыми отпрысками — рыжеволосой лесной расой, считающей себя потомками золотого кота. Впрочем, в отношении детей Люба Салзар был осведомлен еще меньше — этот народ, в отличие от своих соседей по Дальнолесью, не показывался в людских городах вовсе. Разве, что в Вениссе — центре искусств и развлечений Даринги, чья Школа изящных искусств славилась своей всеядностью.
Мидесу показалось странным, что новый знакомый предпочел обучаться в Академии, нежели в Школе: известно же, что элвилин прирожденные поэты и музыканты. Но, — Салзар вздохнул, — в конце концов, это не его дело, а спрашивать Торуса было неудобно.
Юноша снова присел на корточки, осторожно слил жидкости из четырех пузырьков в один флакон и окропил получившимся зельем могилу. Потом развернул пергамент и начал разбирать, беззвучно шевеля губами, неровный почерк, которым было записано заклинание. Салзар как раз раздумывал над точным произношением последней руны, когда почувствовал, что чужая рука вдруг легла ему на плечо.
— Надеюсь, хватит? — Торус, насмешливо прищурившись,
— Я не слышал, как ты подошел, — ворчливо буркнул Мидес, давя в себе раздражение, вызванное то ли внезапностью появления, то ли тоном пришлого.
— Не волнуйся, это естественно, — новый знакомый хохотнул, — я же дитя Леса. Могу, при желании, сделать так, что ты меня вовсе не заметишь, пока…
Он замолчал и, ухмыльнувшись, облокотился о могильную плиту.
— Начнем?
Салзар коротко кивнул. Поднялся. Бросил к подножию каменного постамента букет. Цветы рассыпались ровным веером, а Торус уважительно хмыкнул:
— Ловко. А мне что делать?
— Стой и не шевелись, — юный некромант поднес к глазам пергамент. — Если вдруг что-то пойдет не так, сможешь стукнуть его заклинанием?
— Попробую, — пришлый невозмутимо поднял ровную бровь, — всяко, пару боевых заклятий я уже изучил.
Мидес бросил последний придирчивый взгляд на васильки, и начал скучным голосом наговор, то и дело сверяясь с написанным.
Поначалу ничего не происходило. Потом памятник неожиданно качнулся, заставив Торуса отпрыгнуть. Пожелтевший дёрн вперемешку с комьями земли ринулся вверх, и над разверзшейся могилой буквально взлетело раздутое тело, покрытое темно-бурыми трупными пятнами. Покойный на пару мгновений завис в воздухе, свирепо вращая белесыми глазками, а потом, глухо рыкнув, кинулся на Салзара, метя отросшими ногтями в лицо. Мидес успел присесть, и оживший мертвец с глухим стуком брякнулся у него за спиной. Развернулся и пригнувшись, точно дикий зверь, изготовился к новому прыжку, вывалив изо рта распухший серый язык.
— В сторону! — Торус с силой оттолкнул незадачливого некроманта, отчего тот повалился на бок, и ударил мертвеца магией. Под порывом ураганного ветра зомби покачнулся, взревел и побежал вокруг своей могилы, точно кошка, которой, шутки ради, злые ребятишки подпалили хвост.
Салзар вскочил, и юноши отступили, ошеломленно глядя, как мечется по кладбищу клубок разъяренной плоти.
— Держи его, Мидес! — заорал элвилин. — Упустим — рванется в город!
Салзар отмер и судорожно стал нашаривать за пазухой записки с заклинаниями. Зомби обернулся на крик и, злобно оскалившись, снова прыгнул, избрав на сей раз жертвой остроухого. Салзар ахнул, рассыпая по земле записи.
Но тут воздух вокруг неупокоенного задрожал, и мертвец вспыхнул, точно сухое сено. Потом внезапно дернулся вверх и в сторону. А после, пронзительно визжа, рухнул прямо на чугунную ограду могилы; брызнул ошметками гнилой плоти, задергался на шипах. Через минуту визг сменился глухим «Оххх…», словно проткнули бурдюк с перебродившим вином, и зомби затих, чем-то напоминая огромную бабочку, пришпиленную булавкой.
— Салзар, — раздался сбоку низкий женский голос, — ты что, снова пользовался записями этого болвана Винтербрахера?
Возле соседней могилы стояла, скрестив руки на груди, высокая миловидная шатенка и, прищурившись, строго смотрела на Мидеса.
Юный некромант смущенно кашлянул, утер бледный лоб, покрытый испариной, и пробормотал:
— Ну… пришлось, знаешь ли…
Девица решительно подошла к Салзару и, отняв пергамент, погрузилась в чтение, прикусив нижнюю губку. Юноша сделал несколько глубоких вдохов, окончательно приходя в себя, и с несчастным видом покосился на Торуса. Элвилин же разглядывал свою тунику, изрядно заляпанную воняющими ошметками, и страдальчески кривил тонкие губы. Угрюмо пнул чугунные прутья, на которых нашел последнее пристанище разбуженный покойник, и прошипел: