Сага о чернокнижнике
Шрифт:
Я слушал его и кивал время от времени. Какая-никакая, а новая информация, да и просто развлечение - впервые за много месяцев поговорить с кем-то мало-мальски общительным. К тому времени, как он закончил свою мысль, моя собственная окончательно сформировалась.
– Слушай, Корвин вир Олерон... Твоя жена - принцесса, дочь короля, так?
– Так, - подтвердил он.
– И она пришла сюда на день рождения к Изетте?
– Именно.
– А все остальные гости - это, надо думать, столичные дворяне?
Корвин покачал головой:
– Это не совсем столица. Курортный городок возле столицы. А дворяне все приезжие, как и мы.
– Я понял. Так вот, принцесса, принц и дворяне приходят на день рождения к... безродной деревенской
– Ну тебе оно удивительно, потому как ты на орден смотришь как на врага. С моей точки зрения это герои, которые не позволяют вашей колдовской братии совместно с вашими эфирными дружками творить произвол и беззаконие. Плюс добавь сюда тот момент, что другие воины, рыцари, страны и ордена воюют друг с другом, а когда воюют два рыцаря - там большой вопрос, кто из них прав и прав ли хоть один из них. Орден Священного пламени не принимает никакого участия в делах людей и в войнах людей, их противники - чернокнижники, маги-отступники и демоны. То есть, рыцарь Священного Пламени - безоговорочный герой в глазах кого угодно. Соответственно, нет ничего удивительного, что они - благородное сословие безотносительно своего былого происхождения, они популярны, и на светских мероприятиях их всяко привечают. Ну и наконец, орден чрезвычайно влиятелен. Он есть в каждой стране и везде нужен, и потому с ними стоит дружить. Предположим, прямо завтра на город попрет с юга хан кочевников со своей ордой или там соседний король. Угадай, где именно мы с женой от них спрячемся?
– Здесь?
– Верно.
– Паладины ордена сдюжат против орды? Или тем более против регулярной армии?
– В том и дело, что я без понятия: эта Цитадель попросту неприкасаемая. Ссориться с орденом из-за пары пленников будет только конченый идиот. К примеру, если ты не знаешь, столицу Болонги, это страна такая на востоке, за последние двести лет четыре раза с землей ровняли, то Тантагор, то Кортания, то Гристол - но за эти двести лет и четыре войны в тамошнюю Цитадель не попало ни одно ядро. Город в руинах - а Цитадель стоит целехонька. Соответственно, кого они спрятали у себя - тот переждал лихое время в полной безопасности. Орден выше политики, людских междоусобных войн или местных законов.
– Хм... То есть, они могут нарушать законы?
– Они это регулярно делают. Только на свой лад. Положим, паладин ордена волен по Тантагору передвигаться в полном вооружении - ну а как иначе, если он без своего оружия никому не нужен? При этом я не припоминаю какого-либо указа, дарующего им право ходить вооруженными, и на службе короля они не состоят, стало быть, имеется формально нарушение закона. Но ограничение ношения оружия - закон, направленный на воспрепятствование преступности или там мятежей, а паладины ордена ни в том, ни в том замечены не были. Они пересекают границы без досмотра, потому что не были замечены ни в торговле, ни в контрабанде, и могут арестовать на улице кого угодно по подозрению в том, что это одержимый либо нелегальный маг, потому что никогда не делают этого без причины.
– Широчайшее поле для злоупотреблений, - заметил я.
– Так и есть. Вот только они не злоупотребляют своими возможностями. Лет десять назад была история у меня дома, в смысле, на Олероне, когда тамошние паладины задержали моего старшего брата, приняв за колдуна. Выяснили, что он не маг, его отпустили, но начали поголовно задерживать на проверку придворных, включая половину министров. В итоге оказалось, что при дворце был поваренок один с магическим даром, о котором он сам даже не подозревал, но поскольку бдящие ордена не способны в толпе точно определить мага - то пришлось проверять всех подряд. Это я к тому, что попробуй такие аресты стажа провести - там бы и скандал до небес был, и погоны полетели бы. А орден делает то, что делает, потому что иначе никак, и все прекрасно понимают, что их служба трудна, а помыслы благородны. Я даже не припоминаю, чтобы хоть кто-то, задержанный по ошибке, писал на них жалобу
– Так а что с поваренком-то стало?
– А что с ним должно было стать? Если он сам не знал про свою одаренность, то под определение мага-нелегала не попал, ничего дурного не натворил, прегрешений не имел. Внесли в реестр да и все.
Тут Корвина окликнули.
– Ладно, мне пора, - сказал он, - не поминай лихом. Я запомню из этой скучной вечеринки исключительно разговор с тобой.
– Бывай, - кивнул я, - спасибо за беседу.
Кое-что из этого я для себя вынес в информационном плане, но в придачу получил сильнейший когнитивный диссонанс. Орден, который борется с демонами и черными магами - безусловные хорошие парни, трагедия же была в том, что я против своей воли оказался врагом тех, на чьей стороне хотел бы быть, и способа как-то изменить положение вещей не знал.
Второе - маги. Если люди, которые противостоят магам и демонам, пользуются такой популярностью и уважением - значит, угроза со стороны этих самых магов весьма неиллюзорна. Хотя бы тот факт, что паладины задержали не кого попало, а принца, говорит об очень-очень многом. С другой стороны, есть я, обвиненный в убийстве более шести тысяч человек. Обвинение ложно, но это не меняет того факта, что прежний владелец тела, чернокнижник Рэйзель, убил порядка шести тысяч, и это только опознанные жертвы. Так что в мире, где есть люди, способные вырезать целую деревню единолично, организация, специализирующаяся на борьбе с этой угрозой, просто не может не быть влиятельной.
Время шло, месяцы сложились в год, а затем и второй уже почти закончился. Для меня не изменилось ничего, я не нашел ни выхода из ситуации, ни способа побега, ни возможности убедить своего тюремщика в том, что я вовсе не злодей. Может быть, я смог бы убедить кого-то наверху или выторговать себе хоть какие-то уступки, если бы имел возможность с ними поговорить, но Каросс упрямо отказался устроить мне разговор со своим начальством или хотя бы передать письмо, а те паладины, которые стерегли меня в его отсутствие, вообще не стали со мной говорить. Попытка найти контакт с теми, кто приносил мне еду, ничего не дала: в их пустых глазах я не увидел ничего, даже признака того, что хотя бы был услышан.
Я поерзал на подстилке, укладываясь поудобнее. Первый день в новой камере - ну, хотя бы солома чистая. Интересно, как ведьма, обитавшая тут до меня, умудрилась повеситься? Мои дела идут все хуже и хуже, иногда к каше дают сырую морковку или грубо нарезанную сырую капусту, но этого явно недостаточно, чтобы обеспечить меня витаминами. Я отощал и ослабел, и даже привык к вечному, никогда не покидающему меня чувству голода. Выхода нет, кроме того, который нашла повесившаяся ведьма.
Действительно, к чему продлевать мучения, если я обречен провести тут всю свою жизнь? К черту. Правда, будет обидно вешаться, не прикончив перед этим Изетту, но, если посмотреть правде в глаза, у меня нет шансов. Я истощен и слаб, и драться никогда не умел. Я просто не справлюсь с ней, не имея оружия, да и с оружием - еще не факт.
Так что мне осталось только понять, как тут можно повеситься и на чем.
Тут я краем глаза заметил движение в углу. Поворачиваю голову - а там меж двух камней щель, в которой поблескивают бусинки глаз. Вот черт, мне только крыс еще не хватало... Хотя, если найду способ покинуть сию обитель скорби и печали - то крысы уже не моя проблема...
Тут загромыхали сапоги, с ними шаркающая походка пустоглазой прислуги. Кормежка.
Получив свою кашу и кусок хлеба, я принялся за еду, посматривая в сторону норы. Крыса - это мясо... но сырое и облаченное в шерсть. Даже если я ее поймаю - дальше что? С шерстью жрать? Сырую? Нет, я еще не до такой степени оголодал. Опять же, мясо сырое - значит, с паразитами. Оно несет мне только лишние страдания, да и вообще, мне страшно подумать о том времени, когда я буду есть сырую крысу. Нет, лучше просто не дожить до этого момента.