Сага о диком норде
Шрифт:
Конунг хохотнул.
— Не нужно обладать божественным даром, чтобы понять, чьих это рук дело. Где безбородый малец?
— Я пришел не за тем, чтобы поднимать старые обиды. Хочу предупредить о беде, что грядет на Бриттланд.
— Неужто папаша того мальца плывет к нам? — выкрикнул кто-то из конунговых людей.
Альрик не успел ответить, как Тулле шагнул вперед.
— Где лежит твой отец? — спросил он у крикуна.
Тот опешил, согнал улыбку с лица.
— Какое твое дело?
— Твой отец не омыт
— Что за ерунда? Все знают, что отец погиб три с половиной года назад, когда эти гниды-бритты взялись за оружие. Погиб, и его тело не нашли.
Альрик слегка толкнул Тулле, чтоб тот замолчал.
— О том и хотел предупредить. Мертвые встают из земли, что поглотила их. Встают и идут к живым, дабы уничтожить их. Я сам видел и сражался с ними. И это только начало. Скоро восстанут все, кто похоронен не по обычаю, все, кто погиб в многолетних сражениях.
— Это ложь! — конунг вскочил, отбрасывая тяжелый плащ. — Мертвые на то и мертвые, чтобы лежать в земле. И даже тьма не может поднять их.
Тьма. Не бездна. Странные слова для скирирова человека.
— То правда, конунг.
Из харальдовой дружины выступил воин.
— Я сам видел драугра не так давно.
— И я видел, — откликнулся другой.
— Мой свояк убил такого возле деревни.
Харальд разозлился пуще прежнего.
— Так почему не сказали? Почему я слышу о том от пришлого?
— Говорили, конунг. Три седьмицы назад Кривой Меч говорил, но ты выгнал его со двора, сказал, чтоб проспался.
Услыхав это, Харальд замер, затем поворотился к Альрику.
— Для того пришел? Чтоб смутить людей? Чтоб посеять раздор?
— Предупредить, — спокойно отвечал Беззащитный. Теперь он жалел, что пришел сюда. — Сейчас драугров немного, но скоро станет больше. Они нападут на деревни и дома. Несмотря на несправедливый суд и изгнание моего хирда, я все же считаю тебя и всех нордов братьями. Коли не веришь, спроси у жрецов беспалого бога. Они должны почуять.
Люди в окружении конунга зашептались, отводя взгляды. Некоторые поднесли руку к шее, будто хотели коснуться оберегов, вот только Альрик ни одного не приметил. То ли сняли, чтобы не злить конунга, то ли носили тайно.
— За весть благодарю, — кивнул Харальд. — Впрочем, моим хирдманам любые твари по плечу, уж с мертвецами как-нибудь справятся. Верно я говорю?
Воины отозвались неровным гулом. Не так много хирдманов собралось в доме конунга. Сидели тут и торговцы, и дети самого Харальда, и даже несколько иноземцев, хотя солнечных жрецов Альрик не увидел. Может, переоделись в мужскую одежду? Сняли, наконец, женские платья и отрастили волосы, прикрыв уродливые проплешины на макушке.
— За весть благодарю, — повторил конунг. — Да вот только Хрокра это
— Мы здесь не по доброй воле, — сузив глаза от злости, заявил Альрик. — Могли бы, так ушли давно из твоих земель, да вот беда — сожгли наш корабль. Сожгли, пока мы сражались с тварями, и еще убили моего человека.
— А чего ж сразу не сказал? — удивился конунг.
— Хотел да увидел, как ты суд судишь. Наших слов не слышишь, свидетелей не просишь, веришь всему, что другие говорят. Сказал бы про корабль, так хрокровы родственники не успокоились бы, пока не отыскали нас и не убили. И это за халупу, которую спалили не мы! Видишь ли, конунг, Хрокр обобрал моих людей, обманул, подсунул негодящий дом, а потом еще и обвинил облыжно. Как не разозлиться, когда зришь такую несправедливость? Разве странно, что малец, как ты его называешь, вскипел после такого? Вот и сейчас говоришь, Хрокра убили. Разве одних нас обманул Хрокр? А с чего решено, что это был мой человек? Кто видел его? Кто узнал? Покажи мне этого человека да дай послушать его слова! А напраслину возвести любой сможет.
— А кто еще? Кто еще мог убить моего отца? — вспылил какой-то хускарл.
— А что, в Бриттланде больше и людей нет? Разве Хрокр был честным человеком? Ни с кем не ссорился и не бранился?
— Людей много, а нелюди — вы одни! Одичали на северах, забыли о чести! И даже убиваете, как дикие, исподтишка, не в бою!
— Мало вам бриттов, что сделали рабами, так теперь вы и нордов дикими называете? Так давай посмотрим, на чьей стороне правда! Устроим честный бой, и пусть боги рассудят, кто прав.
Конунг не успел вмешаться. Его хирдманы повскакивали с лавок с криками. Им пришлась по душе идея о божьем поединке. Альрик сдержал ухмылку. С первых слов Харальда он понял, что не стоит ждать тех же порядков, что и на Севере, потому, приметив сына Хрокра, нарочно разозлил его и вызвал на поединок. Пусть конунг и отринул веру отцов, но воины вряд ли отказались от Фомрира и Скирира, а, значит, поддержат божий суд.
Харальд все же попытался вывернуться.
— Пусть придет тот парень, что громче всех кричал о сожжении Хрокра!
— Я хёвдинг и отвечаю за его поступки. Считай, что я его поединщик. К тому же, сын Хрокра на десятой руне, как и я. То будет бой равных, честный бой. Со мной будет Тулле Скагессон, а кто встанет за твоей спиной, сын Хрокра?
— Дядя, — указал на хельта, стоявшего в стороне.
— Подтверди, Хрокрссон, что после поединка, кто бы ни победил, между нами не будет вражды. Коли я погибну, значит, выплатил виру жизнью, коли ты — вины за нами нет.
— Так и будет! — выпалил парень, отмахнувшись от знаков дяди.