Сага о джиннах: Возвращение джинна. Последний джинн. Джинн из прошлого (сборник)

Головачев Василий Васильевич

Ульрих прервал чтение, глотнул русской водки, которая нашлась в каюте командира фрегата, и потёр ладонь о ладонь, возбуждаясь всё больше. Пока Демон-«джинн» путешествовал инкогнито через Америку, Атлантику и Европу, его можно было перехватить. А программу составить для него не составляло труда. Ульрих имел разработанный им ещё двадцать пять лет назад «Алгуль» – алгоритм управления моллюскором, который должен был пригодиться и для управления «джинном». При всех своих отличиях в форме боевые роботы негуман,

воевавших между собой, выполняли, по сути, одни и те же функции – разрушения и уничтожения, поэтому и подчиняться должны были одним и тем же программам.

Водка взбодрила.

Ульрих спустился в трюм, понаблюдал за Бегоевичем, сидевшим перед объёмным изображением сложнейших внутренностей хроноинвертора.

Большинство узлов сооружения мерцало зелёным светом, и лишь несколько деталей с тающими над ними цифрами отличались по цвету, были жёлтыми или оранжевыми.

– Как дела?

– Осталось шесть секций, – рассеянно ответил физик.

– Осталось двадцать два часа.

Бегоевич никак не отреагировал не замечание.

– Мне нужен доступ к конкурирующему инку.

– Какому?

– Желательно класса Умник, для гашения фантомных инвариантных рядов.

– Обойдёшься.

– Вы хотите попасть туда, куда надо? – вздёрнул редкие рыжеватые брови Бегоевич. – Или вам всё равно, куда провалится инвертор?

Ульрих поскрёб щетину на подбородке.

– Инк фрегата сгодится?

– Не знаю.

– Я подключу тебя к нему.

Он вернулся в рубку, объяснил Цзе Дуну новую задачу.

«Сделаю всё, что в моих силах», – пообещал инк.

Ульрих снова спустился в трюм с бутылкой водки в руке.

– Цзе ждёт.

– Я уже общаюсь с ним, – буркнул Бегоевич. Вид у него был встопорщенный, как у измученного жарой воробья, глаза лихорадочно блестели, но лицо казалось довольным.

– Глотни. – Ульрих протянул ему бутылку. – Рашн шнапс «Карамышевская-экстра». Даже китайцы употребляют.

– Не пью, – отказался физик, поглощённый созерцанием композиции.

– Пей!

Бегоевич оторвался от раствора виома, встретил хмельной взгляд похитителя, поёжился.

– Рюмку…

– Обойдёшься.

Физик сделал глоток, закашлялся, багровея.

Ульрих расхохотался, похлопал его по плечу.

– Работай, эта штука очень хорошо стимулирует.

Оставив физика в состоянии ступора, он вернулся в рубку. Делать было нечего, захотелось драйва, хотя скорее всего это было результатом упавшего в желудок алкоголя.

– Цзе!

«Весь внимание, кормчий».

– Врубай навигацию, идём в гости.

«Не понял?»

– Хочу спуститься вниз, до твёрдого ядра. Может, удастся познакомиться с аборигенками.

«Как прикажете».

Ульрих расслабился в кресле, довольный жизнью. Ему нравилась подобострастность

инка, готового выполнить любой приказ «кормчего». Цзе Дун представлял собой квинтэссенцию китайского менталитета, основанного на безусловном подчинении младшего старшему по должности и положению. Примерно так же воспринимали действительность и носители германской расы, а своё положение Ульрих Хорст вообще определял как недосягаемо высокое, считая себя «истинным арийцем».

Стены рубки растаяли, превращаясь в клубящуюся серую мглу.

Затем и мгла отступила, переставая скрывать глубины сатурнианской атмосферы на тысячи километров от корабля: включилась система активного локационного обзора.

– Параметры дрейфа?

«Измеренная глубина – двадцать две тысячи километров, давление десять тысяч сто бар, видимость две тысячи триста километров».

– Я не об этом, где мы дрейфуем сейчас?

«Южные широты Сатурна, под одним из циклотурнов».

Под циклотурном инк понимал циклонический вихрь на Сатурне; самый известный циклотурн – знаменитое Синее Пятно – Ульрих знал.

– Начинай спуск.

Мимо кокон-кресла заскользили голубоватые и прозрачно-серые тени. Лучи Солнца до этих глубин не пробивались, здесь царил вечный сумрак, даже в «солнечный» день, но видеосистема синтезировала для пилота изображение сатурнианских недр из множества поступающих изображений в других диапазонах электромагнитного спектра, и он воспринимал его как видимое собственными глазами.

Рубку заполнила полутьма. Вверху умер последний рассеянный лучик света. Наступила ночь.

«Тридцать тысяч километров, – доложил инк. – Давление четырнадцать тысяч бар».

– На какое давление рассчитан пузырь полевой защиты?

«Сто тысяч бар одномоментно».

– В импульсе? А если брать постоянное давление?

«При подключении полного ходового ресурса к защите – до тридцати пяти тысяч бар».

– Вот и спускайся до этого предела.

«Слева по курсу фиксирую нарастание теплового потока».

– Так и должно быть, раз мы спускаемся к ядру.

«Источник тепла локализован».

– Что это значит?

«Мы опускаемся вдоль столба нагретого воздуха».

– Дай картинку.

В поле обзора появилась светлая желтоватая полоса, уходящая вниз и расширяющаяся кверху.

– Может быть, это зародыш циклона?

«Не имею информационной базы для оценки».

Ульрих перешёл в состояние озарения, подключая резонанс ментального видения.

Столб тёплого воздуха зарождался где-то глубоко в тёмных недрах уплотняющейся атмосферы Сатурна, и там, в невероятной дали, просверкивало золотом какое-то колечко.

– Металл? – недоверчиво хмыкнул Ульрих. – Очень интересно! Ну-ка, поверни туда. Кольцо видишь?