Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8

Петрук Вера

Говорившими оказались иман и Зерге, и Арлинга охватило странное чувство, что когда-то он уже был в такой ситуации. Прошлым летом, когда Регарди также не спалось, он отправился бродить по территории школы и наткнулся на кладовку, откуда Финеас велел ему украсть кусок шербета. Мистик провожал засидевшуюся в гостях Зерге, и они остановились как раз у того места, где прятался Арлинг. Ничего хорошего он для себя тогда не услышал, поэтому Регарди решил скорее покинуть кухню, чтобы не попасть в дурацкую ситуацию. Если иман его обнаружит, убедительно соврать о том, что он не подслушивал, будет трудно.

Но когда в ночи отчетливо

прозвучало его имя, ноги Арлинга сами приросли к полу.

– Он откажется, – горячо шептала старуха, выплевывая слова, словно абрикосовые косточки. Кажется, за эту зиму у нее выпали последние зубы, потому что понимать ее стало сложнее.

Иман молчал, и Регарди слышал, как тяжело вздымалась его грудь. Наверное, учителю было жарко. Вряд ли он волновался. Мистик мог быть недовольным или сердитым, но при этом всегда оставался спокойным, словно вода на дне колодца.

– Не справится, – хрипло повторила Зерге. – Лучше верни его назад, пока не поздно. Не позорь себя и школу перед Последними Скользящими. Слепой никогда не сможет показать настоящее «Дыхание Бури», а «Полет Теббада» ему может сниться только во сне. Я уже не говорю о септории.

– Атрея считает, что из Арлинга может получиться Индиговый Воин, – голос имана прозвучал нерешительно, словно он и сам осуждал сестру за такие мысли.

– Атрея временами глупа, как курица, – пробурчала старуха. – Нельзя оскорблять бога, предлагая ему в слуги калеку. Слепой воин Нехебкая – это даже звучит смешно. Ты зря стараешься. Я видела его тренировки. Они похожи на попытки научить верблюда ходить по канату. Скажи ему правду, Тигр. Ведь мы оба ее знаем. Ты зря даешь мальчишке надежду. Послушай меня хоть раз. Избавься от него.

Арлингу казалось, что он ждал ответа мистика целую вечность, хотя его сердце стукнуло всего раз.

– Поздно, Мудрая, уже поздно, – со вздохом ответил иман, и их удаляющиеся шаги показались Регарди звуком его умирающей надежды.

На следующий день его охватило отчаяние. Оно всегда бродило рядом, но после того разговора сумело с легкостью проникнуть в душу. И поселилось в ней уже надолго. Две недели до Испытаний пролетели как два вдоха и выдоха.

Когда однажды ночью Арлинг рухнул на свою циновку после долгой и тяжелой тренировки и вдруг понял, что день, который он ждал целый год, наступит завтра, его оставили все мысли кроме одной. Он был не готов.

Сон пропал, хотя другие ученики спали крепко. Бесконечное ожидание и напряжение вымотали всех. В школе поселилась тревога. Она чувствовалось в поведении, как старших учеников, которые прошли не одно летнее испытание, так и младших, которым предстояло попробовать себя впервые. По возрасту Арлинг относился к старшей группе, но сдавать экзамены ему предстояло с теми, кто проучился в школе только год – как и он сам. Но легче от этого не становилось.

Прокравшись на Огненный Круг, он нашел площадку с мягким песком, где последние недели разучивал прыжки – вперед, назад, в бок, через голову. Ночь пришла вместе с ветром, который принес долгожданную прохладу, но даже она не радовала. В голове было пусто, словно в высохшем колодце. От многочасовых тренировок тело скрипело и плохо слушалось вместо того, чтобы повиноваться с легкостью и желанием. Регарди приходилось подолгу уговаривать его, но результат все равно оставался плачевным. Иман уже не ругался. Он просто молчал, и это молчание било по самолюбию Арлинга

больнее палки.

Почуяв его, заскулил в своей будке Тагр, но Регарди было не до него. Ночной Огненный Круг казался хищником, притаившимся в зарослях чингиля. Он таил в себе опасность, тревожа зрячего таинственными тенями, а слепого – странными шорохами. Кряхтели истоптанные беговые дорожки, стонал избитый деревянный человек, печально скрипели на ветру истыканные стрелами мишени. Но кроме этих звуков пришедшего окружали тысячи других шорохов, которые не имели разумного объяснения. Возможно, то звенел забытый нерадивым учеником меч, а может, вздыхал уродливый пайрик, подбирающийся к неосторожному человеку, решившему что-то себе доказать. Финеас иногда занимался на Круге по ночам, отрабатывая специальные приемы, которые он называл «лунными», но при этом всегда брал с собой факел, хотя вряд ли использовал его для освещения. Разогнать ночной мрак Круга одному факелу было не под силу.

Арлинг вспомнил, что у дверей Дома Утра всегда было приготовлено несколько факелов, но возвращаться за ними не стал. Слепому было все равно, что его окружало – дневной свет или ночная тьма. Пайрикам же он будет только рад.

Сбросив оцепенение, Регарди присел, наклонился плечами вперед, отвел руки для замаха, но переворота назад не получилось. Равновесие куда-то исчезло, и земля безжалостно ударила его в спину. Подскочив, он повторил все снова, но с тем же успехом можно было пытаться сломать голыми руками старый тис, росший в центре сада.

«Ты просто устал», – попытался успокоить себя Арлинг. Нужно попробовать что-то другое, оно наверняка получится, ведь сегодня такая хорошая ночь для тренировок. Последняя ночь.

Что-то другое находилось рядом с деревянным человеком. Накануне Регарди передвинулся к нему ближе, потому что ему вдруг стало невыносимо тоскливо выполнять это задание имана в одиночестве. Наверное, оно тоже было последним. Обычная кадка, наполненная водой до краев. Арлинг специально померил пальцами расстояние – из посудины не исчезло ни капли. Иман вручил ему эту кадку день назад со словами:

– Это твое завершающее упражнение. Все просто. Тебе даже не нужно ничего мне рассказывать. В этом тазу вода. Почувствуй, как она испаряется, и тогда Летние Испытания покажутся тебе развлечением. Это задание я не буду проверять. Ты сам поймешь, когда справишься.

Арлинг честно провел у кадки несколько часов подряд в ущерб другим тренировкам и обязанностям по кухне и огороду, но, как не старался, ничего не услышал. Вода оставалась безмолвной жидкостью. Она не шипела, не пахла, не шевелилась. В общем, не делала ничего такого, чтобы дать Регарди хоть малейшую подсказку. Иногда ему казалось, что иман специально ее заколдовал, а его испытывал на смекалку, потому что уровень жидкости в кадке оставался неизменным.

Водрузив посудину между колен, Арлинг наклонился к самой поверхности, пытаясь услышать хоть какой-нибудь звук или почувствовать испаряющуюся влагу на лице. Он сидел так до тех пор, пока не затекла спина. Вода была просто водой – она неподвижно покоилась в брюхе кадки, равнодушная к нему и ко всему миру. Наверное, в ней отражалась луна. А может, и он сам. Взлохмаченный человек с повязкой на лице, закрывающей глаза. Глупый человек. Безнадежный.

Когда сзади послышались вкрадчивые шаги, Арлинг ударился лбом о край кадки и понял, что заснул.