Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
– Ты хочешь пройти Испытание Смертью, а значит, люди и их поступки должны волновать тебя в последнюю очередь. Я не знаю, почему Финеас остался в Муссаворате. Иман ничего не объяснил. Возможно, он решил, что нам не нужно об этом знать. Есть вещи, которые должны остаться в тайне. Финеас сделал выбор, и это его право. Но я хочу, чтобы ты кое-что запомнил. Когда человек идет по пути воина Нехебкая, он не ищет других идеалов. Ты можешь слушать об иных дорогах, но при этом идти только по собственному пути. Не сворачивая. Потеря друга ничто по сравнению с тем, что грозит всем нам, если время Нехебкая истечет. Иман говорил тебе о Втором
Арлинг даже не успел ничего подумать, как она ловко перевернула его на землю, с легкостью скрутив ему руки и ноги, словно он был тряпичной куклой, лишенной воли и жизни. Если Регарди думал, что ему было больно раньше, то он ошибался. Единственная мысль, которая у него осталась, была о том, как бы ни закричать. Финеас, палящие лучи солнца, голоса учеников на других площадках, Джайп и Пятнистый Камень остались где-то далеко, вытесненные безжалостными пальцами сестры имана. Эта женщина знала, как сделать так, чтобы думали только о ней.
– Очень хорошее упражнение, полежи так немного, – произнесла она, не обращая внимания на его попытки освободиться. – Я знаю, что Тигр рассказывал тебе об Исходе. Но подумай вот о чем. Есть сказки, есть мифы, а есть то, что следует принять настолько близко к сердцу, насколько это возможно. Чтобы пройти Испытание Смертью, нужно заниматься тренировкой не только своего тела, которое у тебя, кстати, похоже на дерево. Ты должен чувствовать этот мир душой, уметь держать свои слепые глаза открытыми. Скажи мне, о чем сегодня говорят в городе?
– О разном, – просипел он, понимая, что если не ответит, кучеярка оторвет ему ногу.
– Дурак, – обозвала она его, но злости в ее голосе не было. – Люди говорят о страшных знаках, о вещах, которым нет объяснения, о странностях, которые пугают даже старейших. Самумы приходят тогда, когда их не ждут, и туда, где их никогда не было. Степи превращаются в пустыню, а оазисы исчезают. Караванные тропы, которые существовали тысячелетиями, бесследно пропадают, а колодцы и родники засыхают. Мир меняется не просто так, Арлинг. Идет гроза, и в будущем все будет только хуже. Жрецы и оракулы могут ошибаться – они ведь люди, но ветер никогда не лжет. Ты разве не чувствуешь, как он изменился? У меня нет такого острого нюха, как у тебя, но даже я чувствую в нем смерть. Не повторяй ошибок моего брата. Не отворачивайся от Изменяющего.
– Но Белая Мельница…
– Что? – она ослабила хватку, и Регарди смог втолкнуть в себя воздух, чтобы просипеть:
– Белая Мельница следит за Гургараном. Я верю иману.
– «Белая Мельница следит за Гургараном», – передразнила его Атрея. – Что ты знаешь о Белой Мельнице, мальчик? Единственное, что они могут хорошо, так это считать деньги в своих кошельках. Никто из этих сомнительных стражей не был за Гургараном, а их охрана кончается там, где начинаются Белые Пески. Что творится в Карах-Антаре и у Царских Врат, даже последние серкеты не знают. Но знаки видят все. Однако люди упорно продолжают находить им объяснения – одно чуднее другого, хотя правда проста. Подобный окреп настолько, чтобы начать Второй Исход. И когда он его начнет, Белая Мельница, охраняющая Гургаран, покажется мышью, пытающейся остановить падающий со скалы камень. Подобный раздавит нас, даже не заметив.
Наконец, пальцы Атреи разжались настолько, что у Регарди появилась возможность расслабить мышцы и вздохнуть. Он ненавидел танцы, ненавидел растяжку, но еще
– А что там за Гургараном? – спросил он, пытаясь вернуть жизнь в занемевшие конечности. – Кто-нибудь из людей вообще там был?
Атрея ответила не скоро.
– За Гургараном конец мира, – задумчиво произнесла она. – Людям не нужно туда ходить. Говорят, перейти их может лишь тот, кто живет так, словно уже умер.
Мало что в мире могло сравниться с ароматом весенних вишен, поспевающих за зиму в садах Балидета. Пьянящий, сочный, вызывающий – он идеально подходил для утреннего настроения Регарди, который еще чувствовал крылья после вчерашней тренировки на Круге. Ему все-таки удалось одолеть Беркута, хоть тот и не признал поражения. Это случилось уже после того, как с площадки ушел иман, и судить их было некому. Они решили еще раз повторить «Танец Красных Листьев» и – о, чудо! – Шолох оказался повержен. Арлинг всю ночь ворочался, стараясь вспомнить, что именно он сделал, чтобы повторить прием перед учителем, но мальчишка считал, что Регарди просто повезло. Впрочем, свое мнение он мог оставить при себе, потому что Арлинг был намерен закрепить результат сегодня же вечером.
День могла испортить разве что упрямая торговка, которая не желала продавать ему вишни за пять монет, полученных от Джайпа за чистку пяти ведер картофеля. Больше денег у него не было. За выполнение дополнительной работы иман платил вознаграждение, и Регарди был намерен потратить его на еду. А так как большинство блюд кучеярской кухни по-прежнему вызывало у него недоумение, спелая, сладкая вишня идеально подходила, чтобы отпраздновать победу. Если бы не проклятая торговка, которая оказалась упрямее школьного осла по кличке Иска.
– У тебя хороший товар, но этих денег он не стоит, – возмутился он, чувствуя, что начинает терять терпение.
– Плати сто монет, дорогой, или уходи, – повторила кучеярка, отгоняя веточкой мух с горки ароматных ягод, лежащих на блюде.
– Сто монет за ковшик? – переспросил Регарди, не веря своим ушам. – Секунду назад ты просила пятьдесят!
– До полудня полсотни, после – сотня, – буркнула она и закричала ему на ухо. – Вкусные вишни! Покупайте вишни! Лучшие ягоды в Балидете!
– Но еще не полдень! – перебил ее Регарди, не собираясь сдаваться.
– Ты вроде слепой, а не глухой, – усмехнулась кучеярка. – А для кого сейчас жрец молитву пел? Посторонись, парень, не загораживай товар. Есть деньги – забирай, нет – оставь другим. Мои ягоды долго не лежат, такие даже в саду твоей школы не растут.
«И без тебя знаю», – мрачно подумал Арлинг. Все вишневые деревья пропали два года назад после сильного самума, накрывшего город, а молодые саженцы еще не плодоносили. Ему уже и не хотелось никаких вишен, но торговка разбудила в нем что-то от старого Регарди, и покупка ягод стала принципиальной. Может, занять денег у Беркута? У него они водились всегда, и Арлинг никак не мог понять, в чем тут дело. Казалось, что мальчишка работал не больше остальных. Впрочем, деньги у Шолоха никогда не задерживались. Он мог потратить все до монеты на покупку широкополой арвакской шляпы из Согдарии, которая при ветрах Балидета была совсем бесполезной, а на следующий день подарить вещицу Джайпу. Повар от подарков никогда не отказывался.