Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
В городе санитары носили кожаные маски, закрывающие лица, высокие сапоги и длинные перчатки выше локтя. Их боялись, как огня, и при виде ярко-красной накидки предпочитали переходить улицу на другую сторону. Служители Туманной Башни пользовались неизменной поддержкой властей, а за сопротивление им полагался штраф, который накладывался на каждого члена семьи. За детей выплачивали родители. Благодаря таким мерам болезнь удавалось сдерживать. В последнее время ее вспышки становились реже, но легче от этого не было – люди все равно умирали.
Обо всем этом Арлингу рассказал Джавад, которому керхи не успели отрезать язык. Верные Сахару «братья» выкрали его у Белого Ящера как раз накануне того дня, когда керх собирался сделать драгана немым. Помогли ли
Евгениус, к своему несчастью, привлек больше внимания кочевников. Возможно, сыграли роль его принадлежность к армии, возраст и симпатичная внешность, от которой после керхского плена не осталось и следа. И бархатного голоса, который так злил Сейфуллаха, но который так нравился Терезе Монтеро, тоже больше не было. Драган потерял его там же, где многие части своего искромсанного тела. Он напоминал быка, которого принялись свежевать, забыв перерезать ему горло. Арлинг был уверен, что Евгениус не проживет и дня, но они благополучно спустились с Малого Исфахана, миновали узкую долину у его подножья, прошли тайными тропами в Золотую Пустыню, а драган все дышал, упорно цепляясь за жизнь изуродованными пальцами.
То был сложный переход. Голова халруджи была забита самыми разными мыслями, не относящимися к пути. А дорога требовала много сил и внимания. Сахар дал ему карту, которая должна была помочь пройти Малый Исфахан и попасть на Иштувэгский Тракт, минуя отряды керхов. Но линии на старом куске кожи были стертыми и плохо ощущались под пальцами. Регарди несколько раз терял дорогу, пока не очнулся Джавад, который взял на себя роль проводника.
Сахар снабдил их всем необходимым, но запасы воды быстро кончились, потому что несколько колодцев, отмеченных на карте, оказались засыпаны песком. Самумы Подобного по-прежнему преследовали его. Иногда Арлингу казалось, что он слышал их вой, но то был лишь ветер. Еще недавно приятно прохладный, он стал жестоко холодным. Малый Исфахан быстро сбросил маски гостеприимства, обнажив клыки и когти. И хотя тайная тропа керхов, по которой они шли, миновала крутые скальные кряжи, петляя по карнизам и террасам, идти было трудно. Безжизненный галечник под ногами осыпался при любом неосторожном шаге, а ишаки и верблюды, которых дал им Сахар, упирались и норовили удрать.
Регарди привык к ветрам Холустая и долины Мианэ, однако они не могли сравниться с ураганами Малого Исфахана. Ветер срывал с вершин горной породы ледяную и каменную крошку, осыпая ей путников, которым приходилось бдительно следить не только за дорогой, но и за вещами. Ветер уносил все, что не было привязано или прикреплено к упряжи. Разжечь костер было невозможно. Если он и разгорался в момент затишья, то ближайший порыв ветра уносил его целиком с кизяком и ветками горного тамариска, которые они собирали для топлива. Путники уставали от ветра сильнее, чем от недосыпания. Спать на высоте четырех тысяч салей, также как дышать, было трудно. Безжизненные горы угрюмо молчали, мороз прихватывал, ветер мрачно насвистывал. Во время коротких привалов Арлинг с трудом заставлял себя усидеть на месте. Без драганов он добрался бы до города в разы быстрее, но бросить их на перевале означало оставить на верную смерть. Евгениус едва дышал, а Джавад, хоть и держался в седле сам, слишком часто останавливался для отдыха. В сердце Регарди опять закрадывался страх, из-за плеча которого выглядывало отчаяние.
Им потребовалось две недели, чтобы спуститься до Иштувэгского Тракта. Вернулась привычная жара, ветер ослаб, стали встречаться люди. Сначала попадались одинокие путники – каргалы и золотоискатели, но по мере приближения к тракту людей становилось больше. Главная дорога в Иштувэга проходила по границе песков Золотой Пустыни и была забита беженцами и караванами.
На тракте они расстались. Арлинг заплатил сто султанов из денег Сахара купцам, направляющимся в столицу, чтобы они согласились взять раненных драганов с собой. Джавад и Евгениус вместе с караваном, груженным слитками золота, отправились в Самрию, а Арлинг с не менее тяжелым грузом на душе – в Иштувэга.
– Пусть твой клинок будет вложен последним, – пожелал ему на прощание Джавад.
Теперь этот человек ничем не напоминал болтливого и навязчивого драгана, которого все с трудом выносили в отряде Сейфуллаха. Керхский плен изменил его или что другое, но Джавад стал иным – серьезным, молчаливым, собранным. Регарди не был уверен, что драган показал свое настоящее лицо, но эта маска ему нравилась.
Желая отблагодарить Арлинга, Джавад рассказывал ему все, что знал об Иштувэга и рабстве в городе. А знал он немало.
– В Иштувэга пятьдесят три рудника по добыче золота и самоцветов, четыре карьера, восемь алмазных шахт, – вспоминал Джавад на одном из привалов. – Рабы трудятся везде, но Сейфуллаха, скорее всего, продали в «Подземелье Покорности». Это одно из тех мест, где не задают вопросов. Неважно, кем ты был раньше и как стал рабом. В Подземке трудятся больше пятиста человек. Все – рабы. Шахта очень глубокая, некоторые колодцы опускаются на глубину до четырех тысяч салей. Если Аджухам действительно там, то тебе стоит поторопиться. Жара в Подземелье невыносимая, грунтовые воды пролегают близко к туннелям, часто размывая их и затапливая тоннели. Рабы там живут недолго. Однако в Подземке столько чистых и богатых жил, что добытое золото с легкостью позволяет окупать расходы на рабочую силу. Рабы в Иштувэга дешевые, особенно те, которых продают керхи. Не знаю, как ты будешь вытаскивать оттуда Сейфуллаха, если он действительно там. Хозяева рудников не скупятся на охрану. У меня есть знакомый вор, который за свою жизнь ограбил всех высокопоставленных лиц города: наместника, членов Гильдии, крупных купцов, военных. К рудникам и копям он питает особую страсть. Вулкан, так его зовут, проник повсюду кроме Подземки. Ограбить местное золотохранилище – его давняя мечта. Кое-что об охране он тебе точно расскажет.
Представить Сейфуллаха Аджухама с киркой в золотоносных рудниках Иштувэга, а тем более, в Подземелье Покорности, было трудно. Попасть туда невозможно. Поверить в успех еще сложнее. Сколько времени потребуется слепому, чтобы проверить все рудники города? А если Сейфуллаха продали в швейную факторию? Или богатому дому? Сколько их в Иштувэга? Уже сейчас становилось понятно, что на поиски могла уйти не одна неделя. И все это время иману будет грозить опасность, возможно, смертельная.
После трех лет служения у Аджухама и всего, что им удалось пережить вместе, Арлинг думал, что понял, в чем заключался путь халруджи. Он ошибался. Путь халруджи был по-прежнему скрыт от него туманом сомнений и неуверенности.
Но прежде чем думать о том, где искать Сейфуллаха, нужно было проникнуть в город, который напоминал осажденную крепость. В этом Регарди надеялся на помощь Сахара. Помимо денег, оружия, верблюдов и провианта, друг дал ему металлическую пластину с изображением ворот, знака Пустоши Кербала. Несмотря на то что серкеты ушли из городов кучеяров много лет назад, их боялись и уважали. Кучеяры верили, что любого, кто поднял бы руку на Скользящего или встал на его пути, постигла бы неминуемая кара. Кому, как не серкету, могли разрешить проникнуть в закрытый город? Во всяком случае, Регарди надеялся, что иштувэгцы не настолько сильно отличались от других кучеяров и испытывали столь же трепетное почтение к слугам Нехебкая. У него получится. Сыграть серкета было не труднее, чем навьяла. Гораздо тяжелее было носить маску халруджи. Тем более, что Арлинг не помнил, когда снимал ее в последний раз.