Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
Суша возникла внезапно. В вязком иле на мелководье сразу завязли ступни, но под руку попались жесткие длинные стебли, в которые он вцепился. И даже вспомнил название – рогоз, хотя в Сикелии растение не росло. Прошлое тянулось к нему, но Регарди не был уверен, что готов. Хамна карабкалась рядом на четвереньках. Борьба с холодным течением потрепала наемницу, и ноги у нее подгибались. До берега пришлось брести сквозь заросль рогоза, и Арлингу совсем не нравилось, что рука не чувствовала его жестких стеблей.
Теперь лес вызывал совсем иные чувства. Взобравшись по круче к опушке, они спрятались от ветра в ближайших зарослях, которыми, если замерзшие чувства Регарди не ошибались, оказались кусты ивы. Узкие длинные листья достаточно загрубели,
Глава 4. Жертвенная
Арлинг и Хамна были воинами, имевшими за плечами богатый опыт выживания. Что делать, знал каждый. Холод обитал по ночам в сикелийских пустынях, жил в горных речках Исфахана и Гургарана. Переохлаждение было кучеярам знакомо. Не раздумывая, они принялись стягивать с себя мокрую одежду, хотя Арлинг чувствовал, что пусть на секунду, но Хамна все же поколебалась, бросив на него странный взгляд. Етобарку нельзя было назвать стеснительной или той, которая будет переживать, оказавшись нагой перед мужчиной. И все же она сделала эту паузу. После чего сбросила с себя все и помогла Арлингу, который отчаянно пытался справиться с ремнем единственной распухшей рукой. Хамна раздела его молниеносно, а затем замер уже Регарди. Ее взгляд на своем теле он почувствовал также хорошо, как и мысли.
– Кровь у тебя на руке, – прохрипела она. – Ее слишком много.
Арлинг сжал пальцы, они слушались, но плохо.
– Нет, – покачала головой наемница. – Другая рука. Шов снова расходится. Времени мало.
А вот это было суровой правдой. Времени им отчаянно не хватало. Холодная вода лишила культю чувствительности. А может, вода здесь была ни при чем. Все советы имана о том, как обращаться с обрубком, теперь казались издевательством.
– Надо согреться, – сказала Хамна и сделала к нему шаг. – Лучше вместе, так быстрее. Я потеряла меч, у меня осталась пара ножей. Костер разводить нельзя. Не доверяю этому лесу. И она… Я видела, как ее придавило валуном, но вряд ли убило. Она может почуять дым.
Оба знали, о ком речь. Арлинг подумал, что Салуаддин найдет их в любом случае – с костром или без, а вслух сказал:
– Листья, – он нашел руку Хамны и сжал ее, радуясь, что ладонь отозвалась болью. Боль сейчас означала жизнь.
– Здесь много опавших листьев. Согреемся в них. Одежду выжмем, сушить будем на себе. Если температура и опустится ниже, то только к утру, мы успеем добраться до города. У меня тоже пара ножей, уже четыре, не все так плохо.
Регарди пытался шутить, но юмор никогда не был его сильной стороной. А сейчас он был необходим, потому что напряжение, повисшее между ним и Хамной, можно было рубить топором. Кучеярка отпрянула первой, опустилась на колени в листву, но далеко отходить не стала, озабоченно поглядывая в его сторону. Молчала, а лучше бы сказала. Плохо, когда между двумя оставалось невысказанное. Он ведь тоже не смог ей сказать, что в его жизни есть только одна женщина. Пусть сейчас и в теле чудовища.
Нехебкай, которого парализовало от холода, попытался вмешаться, робко заметив, что Хамна ни на что не намекала, а согреваться с женщиной куда лучше, чем раздирать кожу сухой листвой и прошлогодней травой, но Арлинг знал, что будет на самом деле лучше для него и Хамны. Просто чувствовал и не хотел ничего объяснять Нехебкаю. А еще он знал, что им нужно скорее убраться из этого леса. И дело было не только в Салуаддин, которая могла очнуться в любую минуту. Двое замерзших и смертельно уставших людей не были способны противостоять враждебным силам, которые ощущались в деревьях, листьях, камнях, даже в желудях под ногами, на которые он постоянно наступал. Место их прогоняло, и Арлинг не собирался упорствовать. По крайней мере, не сейчас.
– Я отвлек Сторма, – произнес Нехебкай, и Регарди задумался, правда ли ему послышались заискивающие нотки в его голове. – Он улетел
Арлингу нечего было сказать Индиговому, и он промолчал. А вот выжать и натянуть обратно мокрую одежду одной рукой стало настоящим вызовом.
– Мне жаль, – сказала Хамна, глядя в его сторону, но не делая попытки приблизиться. Арлинг вдруг вспомнил о ночи – для него-то время суток не всегда было очевидным. Хамна не могла видеть в темноте его фиаско с одеждой. Значит, слышала. Подавив приступ злости, решил, что и ей ничего отвечать не следует. Сострадание и жалость к себе – вот что Регарди больше всего ненавидел на свете. Но, оказывается, Хамна имела в виду другое.
– Жаль, что ты не нашел своего шамана, – пояснила она. – Вряд ли кто-то мог выжить в том камнепаде. Пещера разрушилась полностью. Хочешь, я схожу туда утром?
Хамна намекала, что без него она справилась бы за пару часов. Арлинг же, действительно, сейчас лишь задерживал.
– Не нужно, – качнул он головой, прислушиваясь. – Найдем другого шамана.
Хамна была его халруджи, но Арлинг не был уверен в том, что она предпримет, если услышит, что он на самом деле ищет не шамана, а Богиню Тысячи Рук… Если бы Сейфуллах при халруджи Арлинге стал городить подобную чушь, Регарди бы его запер, пока тот не одумался. Плана насчет нового шамана у него не было, но уверенность в том, что нужно найти поселок Вольный и удостовериться, что у Аджухама все в порядке, выросла. Интуиция или солукрай нашептывали ему, что лучше поспешить. Нехебкай снова замолчал, а значит, запасного плана не было и у него. В таких случаях стоило вернуться и начать все сначала.
– Ты слышишь? – теперь насторожилась Хамна.
Они оба находились далеко не в лучшей физической форме, устали, замерзли, хотели есть: слуховые галлюцинации могли быть вполне реальными. Чем еще можно было объяснить пение на кучеярском языке в этой глуши? Пение было слабым, прерывистым, женский голос часто затихал, обрываясь на полуслове, но Арлингу хватило послушать его несколько секунд, чтобы понять, что он слышит настоящего человека. И даже чувствует – странная смесь меда, молока и благовоний разливалась по лесу, притягивая не только обостренное внимание слепого. Регарди отчетливо слышал жужжание, и на ум приходили крайне неприятные ассоциации.
– Там, – кивнул он в сторону оврага, поросшего калиной и кедрачом. Ноги, наконец, попали в мокрые штанины, но теплее в выжатой одежде не стало. С трудом натянув рубашку, Арлинг был благодарен Хамне, что она не стала предлагать помощь. Наемница достала ножи, но Регарди знал, что оружие им не понадобится. Человек в овраге был один, и угрозы точно не представлял. А еще Арлинг был уверен, что когда-то голос этой девушки уже слышал.
Пока Регарди спускался по косогору, отчаянно балансируя одной рукой и проклиная про себя имана, Хамна уже отыскала несчастную. И замерла, не смея приближаться. Арлинг тоже не спешил, потому что сперва ему тоже показалось, что к дереву был привязан не живой человек, а сказочное существо из комаров и мошек, облепивших тело жертвы.
Но, как оказалось, Хамна замерла не потому, что была поражена жестокостью пытки, которой подвергли привязанную к дереву девушку. В Сикелии тоже имелись похожие истязательства. Там осужденных обмазывали медом и оставляли на солнце мухам. Здесь палачами выступали комары с мошкарой, но судя по тому, что девушка еще находилась в сознании, привязали ее недавно. И даже кувшин из-под меда оставили. Арлинг слышал, как Хамна ковырнула его ногой, вытаскивая из-под листвы.
– Отвязываем? – спросила она с сомнением, и Регарди еще раз вспомнил, кем была его халруджи. Пусть секты етобаров больше не существовало, но Хамна сохранила идеи своих учителей в крови. Как и он. Спасение человека для таких убийц, как они, не было очевидным действием.