Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
– Я свое слово сдержал, Дэйре помогут. Однако сейчас у нас нарисовалась проблема серьезнее, чем взрыв древнего вулкана. Опусти свою бровь, ирония здесь неуместна. Пока мы готовились к изменению ландшафта и климата и вывозили народы с континентов, которые наверняка исчезнут, то не заметили, что подхватили заразу, против которой у нас пока нет лекарства. Да такое и не лечится. Как говорится, на пути селя только безумец встанет. Примерно такой мне и нужен. Сагуро против сагуро, одно безумие против другого.
Арлинг и не заметил, что иронично поднял бровь, когда услышал про угрозу страшнее вулкана. Он и в вулкан-то особо не верил. Но иман слишком часто упоминал имя Магды, и от этого Регарди чувствовал, как у него по коже ползут мурашки.
– Сагуро родились вместе с людьми, –
Возразить было нечего. Иман знал его слишком хорошо.
– Так вот, дверь в мир сагуро сама бы не открылась. Кто-то им помог, в результате выбрались четыре сагуро – Богиня Тысячи Рук, Нетленная, Северный Ветер и Богиня Грез.
– Арваксы поклонялись Тысячерукой испокон веков, – не удержался Арлинг. – Она не вчера появилась.
– Да, – согласился иман. – Полностью искоренить веру в сагуро нам не удалось, но она всегда оставалась на уровне суеверий и слухов. Одно дело принести человеческую жертву перед боем, веря, что кровь убитого принесет победу, другое – встретить Тысячерукую, отрубить у нее конечность и забрать себе. У тебя никогда не получилось бы подобное, если наша богиня оставалась бы только суеверием. Магда могла быть той единственной сагуро, которую мы пропустили, когда устраняли всех остальных. Только в этом я вижу объяснение чудесных свойств этого медальона. Уверен, ты их потом оценишь. Как бы там ни было, для всех остальных сагуро Магда чужая, перебежчица. Думаю, на нее уже сейчас ведется охота.
– Мне кажется, что вы намекаете на богоубийство, – протянул Регарди с сомнением.
– Никаких намеков, это приказ, в исполнении которого ты должен быть заинтересован.
– Не верю, что вас волнует Магда.
– Меня волнует император, – вздохнул иман и принялся отвязывать ноги Арлинга. – Пока я поднимал оболочку Салуаддин, набитую вонючими козлами, со дна Аслимского залива, эти четыре сагуро захватили разум Седрика Гедеона и теперь охотятся за мной. Никто не ожидал от них такого могущества. Думаю, это твой Нехебкай приложил лапу к их появлению в нашем мире. Как уверен, что он сейчас сидит тихо-тихо, ведь эти новые сагуро объявили охоту на каждого древнего, и Нехебкай в их списке точно имеется.
– Какая разница, кто занимает тело того старика с короной на голове – древние боги или новые? – фыркнул Арлинг. – Почему мне должно быть до этого дело? Ваши попытки манипулировать моими чувствами к Магде слишком примитивны.
И тут же прикусил губу, потому что это был новый уровень дерзости, который он еще не допускал к иману. Впрочем, учитель тоже многое что применял к нему впервые. Граница истончалась, терпение вытекало по капле, и дно уже виднелось.
– Сейчас ты похож на молочного щенка, кидающегося на тигра, – парировал иман. – Хоть щенок и обладает боевым духом, но в этом противостоянии погибнет. Мне не нужен щенок, мне нужен вассхан, у которого хватило дурости обучиться черному солукраю. Глаз Видящий, твой солукрай и твое безрассудство – три слабых надежды, кроме которых у меня больше ничего нет. В чем разница, спрашиваешь? А в том, что древние живут с людьми и зависят от них, сагуро
В историю про Фадуну не вписывалась Салуаддин, древняя богиня, с которой сейчас Магда сражалась. И которой, увы, проигрывала. Наверное, хорошо, что иман еще ничего не знал про это. Или делал вид, что не знал.
– Тебя может не интересовать человечество, но, кажется, Фадуна все еще имеет для тебя значение.
Иман окончательно развязал Арлинга и подал ему руку.
– У тебя два дня. Пожалуй, это самое сложное задание, что я давал тебе, хотя бы потому, что плоти, в которую можно вонзить клинок, твои враги пока не имеют.
Регарди кивнул, поднимаясь. Ему не нужны были смерти этих сагуро, а вот разум императора, который он собирался использовать для возвращения Магды, требовался ясный и в сохранности. Желательно, с сохранением всех древних знаний и тайн. Арлинг не собирался делить его с какими-то там сагуро. Ему император был нужен самому. Что же до человечества, тут иман, пожалуй, был прав. Человеколюбием Регарди не отличался, однако и от гибели человеческого мира в восторг бы не пришел. Ведь именно в нем он собирался поселиться со своей Магдой. Арлинг все еще в это верил.
Спасти врага, чтобы потом враг спас его самого – такого задания у него еще не было.
Он накрыл ладонью амулет на груди, чувствуя, как металл нагревается от тепла его руки. Кровь Тарджи въелась в медальон намертво. Что-то подсказывало – амулет напьется жизнью еще не одного человека.
– Помни, ты должен убить сагуро до того, как Седрик сломается. Легче всего будет с Тысячерукой – война повсюду. Клеймо на руке защитит тебя от нее. Сложнее с грезами. С ними всегда сложно.
– Уверен, что главный совет вы приберегли напоследок.
– Черную септорию сможет исполнить лишь тот, кто подарил свой разум черному солукраю. Глаз Видящей поможет вызвать сагуро, но все остальное ты должен сделать сам.
– Где я их найду?
– А вот это самое трудное. Вероятно, Тысячерукую – там, где сражаются люди, Нетленную – среди мертвых, Сторма – в небесах, Богиню Грез – там, где мы обманываем, строим иллюзии и верим в несбыточное. Было бы легко, я отправил бы Керка. Но мой лучший вассхан – это ты. Как и моя последняя надежда. Помни: ты всегда можешь угадать сокрытое, основываясь на увиденном, и заглянуть в будущее, основываясь на минувшем.
Иман притянул к себе Регарди и крепко его обнял. Потом кивнул на предмет в углу комнаты, который давно притягивал внимание Арлинга.
– Возьми его, это меч Махди. Тигру Санагору он больше не нужен. Кроме того, я дам тебе Золотое письмо – вексель императора, передающий тебе неограниченные полномочия. Ты сможешь действовать от его имени, требовать любую помощь от любого должностного лица и подчиненного. Жаль, что я не могу дать тебе время.
А потом иман ушел, забрав с собой свои «тени», оставив Арлинга с клеймом на руке и чувством горечи в сердце.