Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
Докучливый слуга старательно называл каждое вносимое блюдо, но обоняние Арлинга переводило его слова на привычный язык, раскладывая фантазию повара на знакомые ингредиенты. «Жалупэ» оказались вареными вкрутую яйцами с шафраном и гвоздикой, «порсет» – горячим молоком с пряностями и клубничным вином, «труабон» – фальшивыми цыплятами из икры, миндального молока и рыбы, «кол» – сывороткой с яйцами и пивом. Много было дичи, которая считалась в Согдарии пищей лордов, ведь птицы летали у самого трона господа Амирона. Принесли и традиционного павлина с опереньем и раскрытым хвостом, который частенько украшал пиры драганов, но Регарди
Когда на третью смену блюд внесли мясо косули, свиньи, козленка, кроликов, а также пироги, пьяный мед, сливки с сахаром и клубнику, Регарди понял, почему Даррен обрадовался возможности затопить Баракат – город сидел на запасах, и осада обещала быть долгой. Люди за столом говорили о разном, но преимущественно о торговых делах – росте цен на пушнину, податях, скором закрытии трактов из-за снегопадов. Война существовала будто в другом измерении.
– Аллена видели, – выпалил Сейфуллах, присаживаясь за стол к Арлингу. Регарди давно сидел в одиночестве, потому что гости не определились – одни суеверно боялись слепоты, другие опасались нарушить субординацию, что его вполне устраивало. Все присматривались, ожидая, когда он себя проявит, но Арлинг никому не собирался давать такого шанса.
– Етобара?
– Именно, – Сейфуллах завладел вазочкой со сладкими сливками, но вдруг передумал, резко поставив ее обратно. Арлинг услышал новые голоса и понял, что в зал вошла очередная партия гостей. Перед кем-то из них Сейфуллах не хотел показаться обжорой. Особо утруждать слух не пришлось, потому что звонкий смех Альмас слышался даже сквозь пение менестрелей.
– Так вот, про Хамну, – Аджухам явно заторопился. – Ее видели в Алиньских горах, где-то в двух днях пути от Бараката. По моим данным, Аллен пытается возродить секту етобаров в Согдарии, и Хамна к нему присоединилась. Звучит логично.
– Почему не дома, а здесь? – удивился Арлинг.
– Нет у нас больше дома, – неожиданно огрызнулся Сейфуллах. – Все, что я любил, уничтожили. Родину любят за то, что она своя, а моего там ничего не осталось. Аллена понять можно. Ты легко забыл свою родину, о какой любви к отчизне можешь сейчас говорить?
Сейфуллах резко замолчал, потому что понял – он спорил вслух с самим собой, пытаясь ответить на вопрос, который давно себе задавал.
– Ладно, я погорячился. Просто не делай вид, что ты очень любишь Сикелию. Ты – тот случай, когда ни там, ни тут. Уж прости, но это правда. Да, Хамна твоя халруджи, но здесь другая земля, другие правила. Тебе следует ее отпустить.
«Также как ты отпустил меня?» – хотел спросить его Регарди, но тут снова заиграла музыка, и гости принялись спешно вытирать рты и руки, чтобы присоединиться к танцующим. Вместе с Альмас в зал вошла и Кларисса, которая скромно присела у дальнего конца общего стола, украдкой поглядывая на Арлинга с будущим женихом. Сейфуллах невесту либо не заметил, либо сделал вид, что не видит, и направился было к Альмас, явно собираясь пригласить ее на танец, но тут Регарди опустил свою новую руку ему на плечо, отчего Сейфуллаха заметно передернуло. Арлинг и сам замечал, что прикосновения у этой руки были неприятные –
– Я хочу потанцевать с Альмас, – сказал он, приняв неожиданное решение. – А ты на сливки не налегай, живот вздует.
Аджухам правильно считал настрой Регарди и спорить не стал, настороженно провожая его взглядом. Он слишком хорошо его знал, безошибочно угадывая, когда возражать Арлингу не стоило.
А вот Альмас Пир была удивлена. Девушка полностью оправилась от пережитого и выглядела цветущей и здоровой. Арлинг молча подошел к ней и, подхватив за талию, закружил в вальсе. Казалось, минуло столетие, с тех пор как молодой Арлинг танцевал на столичных балах, и куда больше с тех пор, как великая учительница Атрейя довела его движения до совершенства. Не Альмас сейчас должна была быть в его руках, а Магда. Впрочем, развлекаться Регарди не собирался и сразу перешел к делу.
– Рад, что ты поправилась, – улыбнулся он Альмас, которая обладала великолепной интуицией и напряглась заранее, совершенно правильно не ожидая от танца с Арлингом ничего приятного.
– А у тебя хороший протез, – ответила она, перестав улыбаться. – Только холодный, будто ты эту руку у мертвеца отрезал.
– Сейфуллах говорит, что ему здесь нравится. И домой он пока не хочет. Ты тоже здесь собираешься остаться?
– А ты правда тот самый племянник императора или просто занял его место? – парировала она.
– Правда тебя не устроит, – ответил он, принюхиваясь. В изысканном аромате духов Альмас слышалось слишком много ноток миндаля – его подозрения оправдывались. – Помнишь, есть у вас такая поговорка: «Кто сумеет схитрить, тот два раза ест». Я опасаюсь, как бы ты не подавилась.
– Да, – кивнула она, нервно оглядываясь на Сейфуллаха, который непрестанно следил за ними. – «Не стремись захватить многое, потеряешь малое». Тоже хорошо звучит. Ты специально речь готовил или импровизируешь? А вот еще одна: «Лучше мало, да хорошо, чем много, да плохо». Тебя какая нравится больше?
– Мне понравится, если ты снимешь это ожерелье и отдашь его мне, – сказал Регарди, наконец, уловив источник запаха. – Зачем девушке с таким сложным прошлым столько яда?
Он почувствовал, как напряглись пальцы Альмас, но позволить ей отстраниться не дал и повел по новому кругу.
– Это для самозащиты, – пробормотала она. – Ведь сам сказал – сложное прошлое.
– Разумеется, – согласился Регарди. – Баракат поистине богатый город. Здесь найдется не только хороший перец и свежие финики, но даже каракутский яд, который по вкусу как сахар. Можно посыпать им любое угощение, и неприятелю даже понравится. Или неприятельнице.
– Я отдала тебе драгоценности!
– А я спас тебе жизнь, и не заставляй меня жалеть об этом. Снимай сама или я сделаю это сам. Уверяю, никто даже не заметит.
Поняв, что Арлинг настроен серьезно, Альмас едва заметно кивнула, и Арлинг ловко отстегнул украшение, спрятав его в пальцах.
– Мне безразлична эта девушка, но смерть – это не то, с чего нужно начинать новую жизнь.
– Сказал тот, чьи руки в крови, – фыркнула Альмас. – Я не собиралась травить Клариссу.
– Вот и замечательно, – Регарди резко остановился и, оставив Пир одну среди танцующих пар, направился к Сейфуллаху, чей взгляд полыхал гневом. Но Аджухам был не один и не посмел высказывать «папочке» претензии при свидетелях.