Сага о Хельги

Пишенин Алексей

– Те, кто верит в Белого Христа, говорят, что их бог сильнее всех наших, – ответил Олаф. – Король франков Карл, который заставил саксов верить в Белого Христа и который отравил короля данов Гудфрида[25], тоже хотел, чтобы все люди на Севере стали христианами. И, слышал я, не было никого, могущественнее чем Карл. Может, и нам стоит выбрать Белого Христа. Одно дело молиться и приносить жертвы многим богам – ты можешь забыть про кого-то из них и вызвать его гнев. Или если жертвы твои покажутся ему скромнее, чем пристало. Другое дело, когда достаточно ублажить одного бога. И он будет помогать тебе и в море, и в битве.

– Пока приносятся жертвы в священной роще

в Упсале, стоит твоя земля. И бонды приносят тебе оброк, – начала злиться Сигрид, – и у твоей дружины есть серебро. Если христиане построят в нашей земле свои храмы, то и оброк люди понесут Белому Христу, а не тебе – он будет их защищать.

Тут в спор встрял ярл Эйрик:

– Госпожа, правдивы твои слова про тех, кто верит в Белого Христа. Слыхал я, что Олаф сын Трюггви хочет сделать христианами и людей моей земли. И верю я, что Один не оставит этого без ответа. Боги могут порой медлить, но когда доходит до верности обычаям предков, они не знают пощады. В числе моих людей есть и люди, сражавшиеся с Олафом сыном Трюггви прошлой осенью. Один из них также хочет прославиться как скальд. Пусть мало кто скажет, что висы его безупречны, но рассказать о битве он может.

– Так вели позвать его, ярл Эйрик, – воскликнула Сигрид. – Пришла пора слушать о битвах наших дней. Молю богов, чтобы висы его не были совсем ужасны…

Хельги сын Торбранда, что сидел в дальнем конце пиршественной палаты, был удивлен, когда ему сказали, что его зовет ярл. Но он еще не успел выпить лишку пива и потому смог предстать перед ярлом, хозяйкой пира и почетными гостями совсем быстро.

Несмотря на робость перед Сигрид, когда ярл Эйрик попросил его рассказать драпу об их битве с кораблями Олафа Трюггвасона, он совладал с языком. Едва начал он свои висы, как увидел, что разговоры притихли и гости Сигрид следят за ходом битвы. А когда Хельги сказал слова о верности ярлу Эйрику, то все в палатах начали стучать кружками по столу, так что пиво выплескивалось на пол. А потом Сигрид сказала здравицу в честь ярла, который должен быть уверен в том, что вернет себе Норвегию, раз у него есть такие верные люди.

Потом Сигрид спросила у Хельги сына Торбранда, откуда он родом и почему раньше она никогда не слышала о таком прекрасном скальде.

Хельги, который рассматривал ее красивый наряд и все еще молодое лицо, снова и снова вспоминал рассказы о том, как она недавно чуть не сожгла своих женихов.

– Зовут меня Хельги сын Торбранда. Я родился в заливе Согн, – ответил он Сигрид, – и еще полгода назад приглядывал я за скотиной в усадьбе моего отца. Однако теперь я – человек ярла Эйрика, в чем поклялся. И не скажу я, что могу назвать себя скальдом, потому как не сложил еще драп о великих битвах. Но если тебе, госпожа, мои висы понравились, то, может, понравится и та виса, что я сложил здесь для тебя:

Невесело Сигрид на проводах сына, Олафа конунга,

Губы смеются, а сердце печалится.

Придет пора жатвы, и ясень битвы, добывший славу

Дорогой китов домой возвращается [26] .

Сигрид похвалила вису, но спросила, откуда он знает, что чувствует она, провожая Олафа в поход.

– То же чувствовала бы и моя мать, провожая меня в первый поход. Но когда я уезжал, думала она, что вернусь я через пять дней. А теперь не увидеть мне ее пять лет.

И Хельги рассказал о себе.

– Что

же, Хельги сын Торбранда, твоя судьба заслуживает того, чтобы ее запомнили, – ответила Сигрид. – И висы ты складываешь, что не назовут плохими. Но не в моих обычаях верить всему, что впервые видишь и слышишь. Если поход моего сына будет удачным, то ты получишь от меня награду, достойную твоей висы.

После этих слов один из людей Сигрид увел Хельги от места, где восседали вожди, и Кетиль сказал:

– Воистину говорят, что скальды пируют в Валхалле по правую руку от Одина. Не минуло еще и полугода с той поры, как сторожил ты овец на горных пастбищах. А теперь ты говоришь со знатными людьми всех северных стран. Берегись, кто-то начинает тебе сильно завидовать.

На это Хельги ответил:

– Моей судьбе нечего завидовать. За судьбу скальда я заплатил разлукой с отцом и матерью. А про любимую девушку я до сих пор не знаю, что и думать. Верить ли ей или верить Туранду? Или искать правду где-то промеж их слов? Какую бы нить ни ткали норны, но об Ингрид мне, видать, суждено забыть. Поклялась она ждать меня два года, а мы дали клятву не ступать на нашу землю пять лет.

– Не к месту сейчас грустные мысли, – ответил Кетиль. – Не думай, что можешь предсказать, какую нить прядут норны. А из пяти лет полгода уже прошли. Но все же берегись Аслака Финна. Невзлюбил он тебя с самого начала, да потом как-то стало не до того. Но теперь мы снова идем в поход, и здесь много людей, и много вождей, и видел я, как сморщилось его лицо, когда подозвал тебя ярл Эйрик.

– Не стану я беречься Аслака. Что бы он ни думал, мы теперь – одна корабельная команда. И не в обычаях людей строить козни тому, кто гребет за соседним веслом.

Кетиль опрокинул в рот рог с пивом и сказал только:

– Возможно, ты и прав, Хельги Скальд. Но за Аслаком я пригляжу.

Сигрид доставила им запас еды и десять дюжин охочих людей, так что вскоре они поплыли дальше уже с четырнадцатью кораблями. В земле данов они не грабили, надеясь пройти тем же путем назад. А Йомсборг обошли рано утром, потому как ярл Эйрик не хотел встречаться с Сигвальди ярлом. Гудбранд об этом сказал так:

– Хотя он и ярл конунга данов, но служит он только себе. А если бы было наоборот, то мы бы повстречались с ним у Хьёрунгавага. Однако не захотел он встречи с нами тогда и увел свои корабли, так что в этот раз мы и сами не будем себя навязывать.

А Кетиль добавил, что у Сигвальди, ярла йомсвикингов, жена – сестра конунга вендов Бурицлейва[27] и что немногие назовут мудрым заранее тревожить конунга, земли которого они идут грабить.

Чтобы избежать встречи с дозорами йомсвикингов, пришлось им грести ночью, обмотав весла тряпками. Впереди ярл Эйрик пустил лодку с горящей жаровней на корме, свет которой был закрыт с трех сторон и виден только тем, кто был сзади. С лодки кидали грузило, чтобы нащупать путь для кораблей в протоке между островами Волин и Узнам, как назвал эти места Рагнар Лысый. На острове Волин, на его восточном берегу, стоял и Йомсборг, потому и обходили они остров с запада.

На рассвете вошли они в устье реки, которую Рагнар назвал Одером, и гребли против течения несколько часов. Гудбранд сказал, что река эта у вендов называется Одрою и что есть у них в этой земле несколько деревень, что могут стать легкой добычей даже для неопытного воина. Деревни эти укреплены слабо, о чем говорят люди, бывавшие здесь, потому как под защитой Йомсборга они полагают себя вне опасности. Потому надо быть осторожнее, чтобы весть об их высадке не дошла до Бурицлейва или Сигвальди слишком рано.