Сага о Копье: Омнибус. Том I
Шрифт:
— Тика! Слева! — пронзительно заверещал Тассельхоф.
Тика обернулась и оказалась носом к носу со вторым драконидом. Вскинув щит, она остановила его меч. Страх удесятерил ее силы: она принялась лупить драконида щитом, зная только одно — убить мерзкую тварь!.. И колошматила ящера, пока кто-то не схватил ее за плечо. Она крутанулась, занося окровавленный щит, но перед нею стоял Карамон.
— Все в порядке, девочка! — сказал великан. — Все кончено, мы их перебили. А ты молодец, просто молодец!
Тика непонимающе заморгала: в первую секунду она не узнала Карамона. Потом опустила
— У меня… не очень вышло с мечом, — сказала она, и пережитый испуг навалился с удвоенной силой. Гнусный хохот летевшего к ней драконида так и звенел в ушах… Видя ее состояние, Карамон привлек девушку к себе, гладя мокрые от пота рыжие кудри.
— Ты вела себя храбрее многих, — ласково проговорил великан. — Храбрее многих мужчин и опытных воинов притом…
Тика подняла голову, заглядывая Карамону в глаза. И ужас куда-то исчез, уступив место восторгу. Она теснее прильнула к Карамону. Эти железные мускулы… этот запах дубленой кожи и пота… Тика обвила руками его шею и крепко чмокнула в губы.
Сперва Карамон изумился, но на смену изумлению вспыхнула страсть. Никакую женщину он еще так не желал — а их в его жизни было немало. Он мигом забыл, где они находились и что их окружало. Кровь в жилах заклокотала: он сжал Тику в могучих объятиях и принялся целовать.
Объятия богатыря причиняли Тике сладкую боль. Ей хотелось, чтобы стало еще больней… еще слаще… но где-то в глубине души шевельнулся холодный страх. Ей ведь приходилось слышать от других официанток о том жутком и прекрасном, что совершается между мужчиной и женщиной наедине…
Карамон уже подхватил Тику на руки, собираясь без промедления удалиться с ней в лес, — но тут на его плечо легли знакомые холодные пальцы, и Карамон вернулся к реальности. Он бережно поставил Тику на ноги. Та открыла глаза и увидела Рейстлина, смотревшего на нее странными золотыми глазами.
Тика вспыхнула до корней волос. Попятилась, споткнулась о труп драконида… подхватила свой щит и со всех ног кинулась прочь.
Карамон кашлянул и хотел что-то сказать, но Рейстлин лишь глянул на него с глубочайшим презрением и отошел назад к Фисбену. Дрожа, точно новорожденный жеребенок, Карамон поплелся к Стурму, Танису и Гилтанасу, разговаривавшим с Эбеном.
— …да нет, ничего, — говорил тот. — Мне просто сделалось плохо от одного вида этих тварей, А что, среди вас вправду есть жрица?.. Замечательно. Не будем, однако, тратить на меня ее силы. Я всего лишь оцарапан, и на мне больше их крови, чем моей собственной. Мы с отрядом выслеживали в лесу драконидов, когда на нас навалилось чуть не сорок хобгоблинов…
— И ты один уцелел, — сказал Гилтанас.
— Да, — ответил Эбен, прямо встретив подозрительный взгляд эльфа. — Как ты знаешь, я отлично владею мечом. Это мои, — указал он на тела шестерых хобгоблинов, валявшихся вокруг. — Меня свалили числом и, должно быть, посчитали за мертвого. Но довольно о моих подвигах. Вы, как я вижу, тоже ловко орудуете мечами. Куда, кстати, вы направляетесь?
— В какое-то место, которое называется Сла… — начал Карамон, но Гилтанас перебил:
— Это тайна. — Выждал и добавил: — Но опытный воин нам пригодился бы.
— Если
— Вот оно! — воскликнул Фисбен. — Я вспомнил!
И на головы друзьям прямо из воздуха посыпались липкие нити паутины.
Солнце уже спряталось за горизонтом, когда маленький отряд выбрался на равнину, окруженную высокими горными пиками. С горами спорила размерами и величием гигантская крепость. Именовалась она Пакс Таркасом; она запирала проход между хребтами. В немом благоговении созерцали спутники ее угрюмые бастионы…
— В жизни не видала таких громад! — Тика не могла отвести взгляда от двух чудовищных башен, подпиравших самые небеса. — Кто выстроил это? Уж верно, могучие люди то были…
— Не люди то были, — грустно ответил Флинт. Седая борода гнома вздрагивала; он смотрел на Пакс Таркас с угрюмой тоской. — Эльфы и гномы работали здесь сообща… Давно, очень давно, в незапамятные мирные времена…
— Гном прав, — сказал Гилтанас. — Это было в те годы, когда Кит-Канан, разбив отцовское сердце, покинул древнюю родину — Сильванести. Он ушел со своим народом в прекрасные леса, дарованные ему императором Эргота при подписании Свитка Вложения Меча в Ножны: так завершились Братоубийственные Войны. Много веков после смерти Кит-Канана эльфы жили в стране Квалинести… Однако главнейшим его деянием признано сооружение Пакс Таркаса. Он расположен как раз на границе между королевствами эльфов и гномов, и обе стороны строили его вместе: духа подобной дружбы давно не стало на Кринне… Как печалит его теперешний вид! Злая сила превратила Пакс Таркас в оплот разрушения и войны…
Не успел он договорить, как гигантские ворота Пакс Таркаса растворились и наружу двинулась целая армия — бесчисленные ряды драконидов, гоблинов и хобгоблинов. Рев боевых рогов эхом отзывался в горах, а сверху, с Башни, на войско смотрел громадный алый дракон. Друзья поспешно укрылись в кустарнике… Дракон был слишком далеко и вряд ли сумел бы их разглядеть, но магический ужас дотянулся даже сюда.
— Они идут на Квалинести, — срывающимся голосом проговорил Гилтанас. — Надо скорее пробраться внутрь и выпустить узников! Верминаард будет вынужден вернуть войско назад…
— Так мы идем в Пакс Таркас! — ахнул Эбен.
— Да, — неохотно ответил эльф, явно сожалея, что сболтнул лишнего.
— Ух ты! — Эбен вздохнул всей грудью. — Ничего не скажешь, ребята, смелости вам не занимать. Но как мы туда попадем? Может, дождемся, пока армия выйдет? После этого у ворот, я полагаю, останется пара стражников, с которыми мы легко совладаем. А, великанище? — Он толкнул локтем Карамона.
— Точно, — расплылся в улыбке богатырь.
— Мы поступим иначе, — невозмутимо сказал Гилтанас. И указал на узкое ущелье, едва различимое в меркнувшем свете: — Мы пойдем вон туда. Пересечем долину, когда станет темно. — И, поднявшись, он зашагал вперед. Танис прибавил шагу и поравнялся с ним.