Сага о Копье: Омнибус. Том I
Шрифт:
Нож Тассельхофа звякнул об пол, вывалившись из руки. Кендер обмяк, привалившись спиной к перилам балкона. В первый, последний и единственный раз в своей жизни Тассельхоф Непоседа утратил дар речи.
— Ф… Ф… Фи… — И все, только какое-то кваканье.
— Ну? В чем дело? Изволь-ка объясниться! — подходя вплотную, приказал старец. — Только что ты весьма исправно шумел. Что же с тобой вдруг случилось? Язык проглотил?
— Ф-ф-фи… — заикался Тас.
— Ах ты, бедняжечка! Наверное, какой-нибудь детский испуг, отсюда и затруднения с речью. Очень, очень печально! А впрочем… —
— Фисбен!.. — прорвало наконец Тассельхофа.
— Кто? Где? — старец принялся озираться. Взметнув над головой посох, он со страхом вглядывался в темноту. Потом до него дошло. Он повернулся обратно и спросил громким шепотом: — А ты уверен, что видел именно Фисбена? Разве он не умер?
— Я так думал… — беспомощно пробормотал Тас.
— Так что ж он тут бродит и пугает честных людей! — возмутился его собеседник. — Надо будет поговорить с ним. — И закричал: — Эй, ты?..
Тас протянул дрожащую руку и потянул его за одежду:
— Я… я не очень уверен, но, по-моему, ты и есть Фисбен…
— В самом деле? — опешил старец. — Я вправду плоховато себя чувствовал нынешним утром, но где ж было знать, что дело зайдет так далеко… — Его плечи поникли: — Так значит, я умер. Окочурился. Протянул ноги… — Он проковылял к скамейке и плюхнулся на нее. — Ну и как, — спросил он, — хорошие были похороны? Много ли народу пришло? А салют из двадцати одного залпа был? Мне всегда хотелось, чтобы меня проводили таким салютом…
— Ну… — протянул Тас, гадая, что такое «залп» и «салют». — Все было… ну… больше похоже на заупокойную службу. Дело в том, что мы так и не смогли разыскать твое… твои… как бы это выразиться…
— Останки? — подсказал старец.
— Ну да, останки, — Тас даже покраснел. — То есть мы их искали, но все эти куриные перья… и темный эльф… Танис потом сказал, что мы опять едва не погибли…
— Куриные перья! — негодующе фыркнул старец. — Какое отношение имели куриные перья к моим похоронам?
— Мы… мы с тобой и Сестаном… Помнишь Сестана, овражного гнома? И ту огромную цепь в Пакс Таркасе! И алого дракона! Мы еще влезли на цепь, и тогда дракон пережег ее своим огненным дыханием, и мы полетели вниз… — История воодушевила Таса; она успела стать одной из его любимых. — …И я уж решил — все, кранты наступают. Там, верно, футов семьдесят было до дна… — эта цифра незаметно увеличивалась с каждым последующим пересказом, — …а ты был ниже всех, и вдруг я слышу — ты поешь заклинание…
— Да, я, между прочим, неплохой маг.
— В-верно… — запнулся Тас и торопливо продолжал: — Ты начал заклятие — «лети-перышко», а может, «пух-и-перья», но сказал только первое слово, «перья», и вдруг… — кендер развел руками, заново переживая случившееся, — миллионы, миллионы, миллионы куриных перьев…
— Так что все-таки случилось? — потребовал старец.
— Вот дальше… как-то не совсем ясно, — сознался
— Я? — закричал старец. — Я шмякнулся? — И свирепо воззрился на кендера: — Да я никогда в жизни не шмякался!
— …Ну, а потом свалились мы с Сестаном и цепь, Я искал… я в самом деле искал… — Глаза Таса наполнились слезами при одном воспоминании о горестных поисках тела старого мага. — Но перьев было слишком много… А снаружи поднялся такой тарарам, ведь там бились драконы, Мы с Сестаном побежали к двери, а когда мы нашли Таниса, я хотел еще пойти поискать, но он не разрешил…
— Значит, ты оставил меня лежать под курганом из перьев?
— Это были… просто отпадные поминки, — запинаясь, выговорил Тас. — Золотая Луна так хорошо о тебе, говорила! И Элистан… С Элистаном ты не знаком, но Золотую Луну ты ведь помнишь? И Таниса?..
— Золотая Луна?.. — пробормотал старец. — Ах да, такая прелестная девушка. И при ней суровый верзила… смертельно влюбленный…
— Речной Ветер! — обрадовался Тас. — А Рейстлина помнишь?
— Ну как же, такой тощий. Зато колдует — любо-дорого посмотреть, — серьезно кивнул старец. — Но если он хочет чего-то достигнуть, пускай избавляется от кашля!
— И правда Фисбен!.. — Тас в восторге кинулся к старику и, подпрыгнув, крепко обнял его.
— Ну, ну, — смутился Фисбен, похлопывая его по спине. — Помнешь мои одеяния. И, пожалуйста, не шмыгай носом. Вот уж чего не переношу. Дать платочек?
— Спасибо, у меня есть…
— И чудненько. Э, а платочек-то никак мой! Мои инициалы…
— В самом деле? Ну, значит, ты его уронил.
— А теперь и я тебя вспомнил! — громогласно объявил старец. — Ты — Тассель… Тассель-чего-то-там.
— Тассельхоф. Тассельхоф Непоседа.
— А я… погоди, как, ты сказал, меня зовут?
— Фисбен.
— Фисбен. Ну да. — Старец на мгновение задумался, потом покачал головой: — Ишь ты! Я же был уверен, что он погиб!..
Тайна Сильвары
— Но как же ты все-таки уцелел?.. — спросил Тас, угощая Фисбена сушеными фруктами, извлеченными из сумки.
Старец призадумался.
— Вообще-то, — сказал он, — я не особенно уверен, что впрямь уцелел. Во всяком случае, ни малейшего понятия не имею; как это могло произойти. Правда, с тех пор мне курятина и точно в горло не лезет… Погоди, — и он хитровато уставился на кендера, — а ты-то что здесь делаешь?
— Я пришел сюда с друзьями. То есть с некоторыми из них. Остальные где-то скитаются… если только они еще живы, — и Тас снова шмыгнул носом.
— Они живы. Не беспокойся о них, — Фисбен ободряюще похлопал его по спине.
— Ты думаешь? — повеселел Тассельхоф. — Ну, а мы пришли сюда с Сильварой…
— Сильвара!.. — старец так и подскочил, седая грива взвилась в беспорядке, рассеянности как не бывало: — Где она? — спросил он требовательно и сурово. — И где твои друзья?
— Т-там, — запинаясь, выговорил Тас. Перемена, происшедшая со стариком, поразила его. — Они спят. Сильвара их… заколдовала…