Сага о Копье: Омнибус. Том I
Шрифт:
И он ринулся вперед, движимый любовью и страстным стремлением…
Л'Индаша Йиман аккуратно положила яйцо туда, куда оно упало, и отошла, плотнее закутавшись в зеленый плащ.
«Не делать ничего, — снова и снова мысленно повторяла она, вспоминая влажные черные глаза существа, ласково глядевшие через скорлупу. — Действовать тонко все равно невозможно».
Только раз друидесса оглянулась на кожистое яйцо, одиноко лежавшее на снегу, едва заметное за пеленой вьюги и внезапно подступивших слез. Укрывшись в своей пещере, которая находилась в миле от места, где неуклюжий
«Зачем злым драконам… А это существо, привыкшее к сухим жарким пустошам… Оно ведь сразу погибнет в такую зиму…» — думала Л'Индаша.
«Не делай ничего. Одни тайны предназначены для того, чтобы их раскрыли, а другие должны остаться нераскрытыми», — вспомнились ей слова наставников.
Снег медленно заметал бронзовое яйцо, но крошечный дракон лежал спокойно, волшебным образом согретый прикосновением Л'Индаши, и быстро рос, стремясь к новой грезе.
Зима в Халькистовых горах уступала место весне медленно и неохотно. Сидя у огня Л'Индаша наблюдала за птицами. По возвращению снежных орлов, по появлению малиновок и жаворонков, которые прилетали позже всех, она могла сказать, что зима почти закончилась. Когда Лунитари была полна и находилась в зените, проходя через созвездие Гилеана, друидесса начала очищать пещеру от зимнего мусора, проветривать отсыревшие вещи и сажать первые в этом году семена.
На второй день посадок, когда Л'Индаша на коленях стояла над скудной каменистой землей, бросая в нее черные блестящие семена и напевая тихое заклинание, снизу, из этерновой чащи, ей послышался странный звук. На всякий случай друидесса поднялась, отряхнув с подола платья серую грязь, и, прикрывая глаза ладонью от полуденного солнца, взглянула вниз, в путаницу голубых ветвей и игл.
Кто-то пытался вскарабкаться вверх и теперь нечленораздельно бормотал, запутавшись в вечнозеленой растительности. Во все стороны летели обломки голубых лап, и в гуще растительности Л'Индаша разглядела что-то бронзовое и мерцающее.
Внезапно пронзительный вопль оглушил женщину. Быстро прошептав защитное заклинание, друидесса, окутавшись сферой зеленого света, направилась к застрявшему животному. То, что это животное, она поняла по тому, как гнулись деревья, как кричали согнанные со своих мест птицы, с шумом вылетающие из рощи и в ужасе устремляющиеся к подножию холма.
Снова пронзительно закричав, существо вырвалось из западни, стряхивая с крыльев цвета ржавчины голубые иглы, щепки и росу. Не сомневаясь ни мгновения, как будто зная заранее, что Л'Индаша будет здесь, оно зигзагами вскарабкалось на холм и заковыляло к женщине, бормоча все громче и неистовее.
— Нет! — вскрикнула Л'Индаша.
Это был дракон — очень юный дракон, но друидесса вдруг почувствовала, как трясутся у нее колени и волна слепого страха сдавливает горло. От наставников-друидов она знала, что эти существа способны непроизвольно насылать панический ужас, но контролировать это чувство все равно не могла.
— Нет… — повторила женщина, пытаясь вернуть самообладание и способность бежать. — Нет.
Существо шло к ней боком, как краб, не
Когда дракон приблизился, сработала защита Л'Индаши, и он остановился прямо перед друидессой.
— Нет, — в четвертый раз объявила она, отступая назад, и теперь спокойствие ее сердца действительно соответствовало спокойствию этих слов. Женщина разглядывала существо, вернее заостренный яйцевой зуб на его морде, спокойным, холодным взглядом и подняла руки, складывая их в первой из семи позиций Кири-Джолита.
Воздух затрещал от жара, поднялся ветер.
Л'Индаша переместила руки во вторую позицию, и далеко с западного края небес примчалось облако, закипая и темнея по мере приближения.
В этот момент дракон сильно чихнул, обдав ее слизью и дымом.
Концентрация полностью нарушилась, Л'Индаша рассмеялась, глядя, как дракон, испугавшись взрыва, зашатался, сделав шаг назад, наступил на собственный хвост и кубарем скатился вниз, на белые, выступающие из земли камни. Там он ударился головой и затих, лишь маленькие клубы дыма поднимались от ноздрей.
Друидесса утерлась и медленно подошла к ошеломленному дракону, так же медленно склонилась над ним и тут же перестала смеяться:
— О нет…
Л'Индаша протянула руку и дотронулась до сверкающей чешуи, взяв одну за край большим и указательным пальцами. Ему было меньше года.
— О нет!
Друидесса не понимала, как дракон смог найти ее.
«Ничего не делай», — говорили ей наставники. Но она же ничего и не делала.
Вдруг, ярко сверкнув, огромные темные глаза открылись и с восхищением уставились на нее.
— Блорт! — Дракон в глупой невинной улыбке обнажил два ряда острых зубов, с которых капала слюна.
Друидесса не могла поступить иначе. Брошенное на произвол судьбы существо было обречено на неминуемую гибель в суровом климате гор. Оно могло даже стать первым из ему подобных, на кого станут охотиться и кого съедят волки.
Никогда ни один дракон не казался Л'Индаше таким беспомощным, таким простодушным, всем своим видом он словно извинялся перед женщиной за всю драконью породу.
«Ничего не делай…»
Друидесса клялась себе, что все это ненадолго — хотя бы пока не выпадет яйцевой зуб; ведь она не может держать животное, которое, повзрослев, займет половину ее пещеры.
«Только до середины лета… — говорила она себе. — После того как я его выкормлю и он перестанет быть таким неуклюжим, когда потеплеет и обилие дичи выманит пантер и волков из их горных берлог в луга… Тогда отведу дракона на юг, туда, где перед ним раскинутся необъятные, однообразные, гостеприимные равнины. Там я с ним попрощаюсь, укажу путь через пролив Шэлси, за которым лежит Абанасиния — ее бескрайние пустынные пространства придутся ему по вкусу. Правда, валлины там встречаются редко, ну да ничего. Зато дракону там будет намного лучше, а может быть, его род даже начнет набирать силу на Кринне. Если он продержится год, у него появится хоть какой-то шанс выжить, и, возможно, он доживет до зрелого возраста, до легендарных лет его мифических древних родичей…»