Сага о Копье: Омнибус. Том I
Шрифт:
Он обернулся, взмахнув рукой в пустоту. Однако Аурэля нигде не было видно.
Гликор гнусно рассмеялся:
— Если это какой-то приемчик, чтобы удержаться у власти, то он не сработает!
Мойн Ранкель вгляделся в лица своих избирателей. Он разделял верность своих соседей Богам Тьмы, но теперь осознал, что объединяет их только Зло. Вскоре толпа опять заволновалась.
«Где же Аурэль?» — испуганно подумал политик.
— Год за годом мы мучаемся из-за того, что позволяем глупцу распоряжаться нашим будущим! — продолжал выкрикивать Сморг.
А менестреля все не было.
— Он заплатит
«Аурэль, где же ты?» — в отчаянии недоумевал Мойн Ранкель.
— Подождите! Вы должны выслушать! — крикнул он.
— Нам надоела твоя никчемная болтовня! Взять его! — Я Сморг первым схватил Мойна Ранкеля.
Орущие лица исказились ненавистью, люди толпой потащили своего предводителя на деревенскую лужайку. Вдруг они резко остановились. Там, на столе, стоял Аурэль. Его светлые волосы развевались на ветру, инструмент был плотно прижат к телу. Юноша не отрывал взгляда от деревенских жителей. Изумленная толпа отпустила Мойна Ранкеля, и он свалился на землю.
Лозланцы — такие гордые граждане — подошли ближе к менестрелю, как темное облако, спускающееся на солнце. Но когда первые звуки музыки достигли их ушей, они замедлили шаг.
Песня ее была грустна. Теперь моя зазвенит струна.В головах деревенских жителей возник один и тот же подвижный образ — образ младенца, одного в лесу, рядом с деревней, ничем не отличающейся от их собственной. Даже самых бессердечных из лозланцев увлекла история менестреля.
— Представьте, потерять мать, едва родившись, — пробормотал один из сельчан. Другой всхлипнул.
Ребенка баюкал света поток, но он проснулся, когда пришел срок.Когда ребенок вырос, он стал следить за деревней, особенно заботясь о том, чтобы его не обнаружил местный маг. Вскоре мальчику стали известны все деревенские тайны:
Леса дитя, он знает о том, что слуги тьмы в Поселке Ночном.Аурэль вполне мог петь и о Лозлании. Он рассказывал о том, о чем не мог знать ни один чужеземец. Это было удивительно и странно.
Время пришло тому, кто смел. Но как преступить колдовской предел?Голос Аурэля стал громче, а тембр глубже. Сморг бросил вопросительный взгляд на Мойна Ранкеля, который наслаждался моментом своего торжества и ничего не замечал. Кузнецу удалось поймать взгляд Гликора. Что-то было совсем не так.
Погибнет тьма во веки веков. Я слышу музыку, слышуМойн Ранкель, наконец, вышел из своего транса настолько, чтобы увидеть, что Сморг и Гликор неистово машут ему, указывая в сторону ближайшей палатки. Непонятное чувство страха вспыхнуло в его душе, когда Мойн Ранкель поспешил присоединиться к своим давним соперникам.
Злато сгорело, но время придет, и сын золотой завершит полет.Голос менестреля уже почти звенел:
Судьбы предначертание зовет. Прерванное завершения ждет.Звенел… и был гораздо громче, чем под силу человеческому голосу.
В палатке Сморг закричал на Мойна Ранкеля:
— Ты тупица! Ты хоть понимаешь, кого привел к нам?
Великий предводитель лозланцев смог только открыть рот от удивления — и запнулся.
— Неважно. У нас у всех есть наши кристаллы, а Лозлан поклялся, что будет защищать нас, пока жив! — закричал Гликор.
Заметив испуганное выражение лица Мойна Ранкеля, управляющий схватил предводителя за плечи и бешено затряс:
— Что с тобой, Мойн Ранкель? Что ты сделал?
Снаружи раздался шум хлопающих крыльев, а за ним испуганные крики умирающих жителей деревни. Трое кинулись в противоположный конец палатки, пытаясь спастись через отверстие в стене.
Освободившись от облаков, солнце вернулось и согрело воздух. С высоты дракон наблюдал, как свет отражается в стремительных водах ручья, восхищаясь, как маленькие струйки упорно бегут вперед, чтобы по дороге превратиться в бурные реки.
«Интересно будет проследить за этим ручьем», — подумал он.
Внезапный порыв ветра пронесся по кронам деревьев, хотя покой буйной растительности леса казался непрерывным и вековечным. Обгорелое пятно в виде замочной скважины едва виднелось с такого расстояния. Даже дракон с трудом различал его очертания. Это был очень большой, но самый обычный лес из тех, которые городские жители часто считают идиллическими.
Середина ничего.
Ричард Кнаак
Кэз и дети дракона
Он привык спать, сжимая в руках секиру, — эта привычка не раз спасала ему жизнь. Даже теперь, когда война, по всеобщему мнению, закончилась больше месяца тому назад, благоразумие требовало всегда быть начеку, потому что многие предпочли бы видеть его мертвым только из-за того, кем он был. Три дня назад ему едва удалось бежать от местных народных ополченцев. Они хотели, чтобы он заплатил за то, что его соплеменники совершили на службе у Богини Тьмы Такхизис. Не играло никакой роли, что в последние недели войны он служил вместе с Соламнийскими Рыцарями и сражался против своих прежних господ. В глазах людей Кэз был чудовищем, и для многих навеки останется злом, которое необходимо уничтожить. Само рождение обрекло его на такую судьбу.