Сага о короле Артуре (сборник)
Шрифт:
Правда вроде бы заключалась в следующем. Моргана, связанная узами брака с человеком на много лет старше нее, избрала в любовники одного из Артуровых рыцарей, юнца по имени Акколон, отважного, честолюбивого и пылкого. Пока Артур был в отъезде, она убедила своего воздыхателя похитить прославленный меч Калибурн — люди называли его Мечом Британии — и привезти сокровище в Регед, подменив его другим клинком, что втайне отковал один из пособников Морганы где-то на севере.
Чего именно добивалась королева, никто так и не понял до конца. Вряд ли она надеялась, что юный Акколон, даже убрав с дороги Урбгена, сочетавшись браком с Морганой и с Мечом Британии в руках, сможет заменить Артура на троне верховного короля. Скорее всего, она просто воспользовалась любовником ради исполнения собственных честолюбивых замыслов, и то, что она впоследствии наговорила Урбгену, в основных чертах соответствовало
Так говорила королева. Что до подмены королевского меча жалкой подделкой, так это, уверяла Моргана, не более чем уловка, упрощающая похищение. Меч обычно висел над троном короля в Круглом зале Камелота, и ныне со стены его снимали лишь для церемоний и битв. Подложный клинок повесили только для отвода глаз. Но история вполне могла закончиться и трагически. Артур вернулся из странствий живой и невредимый, и Акколон, страшась за себя и Моргану в случае, если обман раскроется, вызвал короля на поединок и с собственным добрым мечом вышел против Артура, вооруженного лишь хрупким слепком с Калибурна. Исход битвы уже стал частью легенды о короле, что с каждым днем обрастала все новыми подробностями. Невзирая на подлое преимущество, Акколон пал; Моргана, опасаясь мести брата и мужа, сообщала всем и каждому, что битву затеяла не она, а Акколон, а поскольку юноша погиб, возразить было некому. Если она и оплакивала погибшего любовника, то делала это втайне. Перед теми, кто соглашался прислушаться, Моргана порицала его безрассудство и отстаивала свою преданность — ложно понятую, признавала она, но искреннюю и глубокую — брату Артуру и собственному супругу и повелителю.
Отсюда переполох в замке. Пока еще ничего определенного не решили. Леди Нимуэ, сменившая Мерлина в роли советницы Артура и, по слухам, унаследовавшая могущество колдуна, отправилась на север за мечом. Доставленное ею послание не сулило ничего доброго. Артур не собирался прощать сестре проступка, воспринятого им как предательство, а буде Урбген пожелает покарать супружескую неверность, король давал ему дозволение обойтись с королевой-прелюбодейкой, как тому захочется.
До сих пор король Регеда не настолько доверял себе, чтобы переговорить с женой, не говоря уже о том, чтобы ее судить. Леди Нимуэ все еще гостила в Лугуваллиуме, хотя и не в самом замке; к превеликому облегчению Урбгена, она отклонила его приглашение и обосновалась в городе. Урбгену (как сам он доверительно жаловался сыновьям) осточертели женщины вместе с их нелепой возней со снами и колдовством. Он бы охотно дал Моргаузе от ворот поворот, да только благовидного предлога к тому не нашлось; кроме того, ему любопытно было взглянуть на Оркнейскую ведьму и ее сыновей. И вот могущественный король Урбген опасливо лавировал между Нимуэ и Моргаузой, позволяя последней навещать провинившуюся супругу и беседовать с ней сколько вздумается, и молил судьбу, чтобы первая, теперь, когда дела ее на севере завершились, покинула бы Лугуваллиум, так и не столкнувшись лицом к лицу со своей давней противницей.
Глава 11
На третий день пребывания в Регеде, после ужина, ускользнув от сводных братьев, Мордред один возвращался из пиршественного зала в отведенные принцам покои. Путь его лег через угодья, отделяющие основные замковые постройки от реки.
Здесь раскинулся сад, посаженный и лелеемый ради удовольствия королевы Морганы, окна ее выходили на клумбы с розами и цветущие кустарники и лужайки, что спускались к самой воде. Сейчас сухие стебли лилий торчали из зарослей шиповника и облетевшей жимолости, а грибные кольца выделялись в траве темно-зелеными пятнами. Отметины на стенах под окнами королевы указывали на то, что здесь висели клетки с певчими птицами; на зиму их внесли внутрь. У речного берега праздно плавали лебеди, не иначе как дожидаясь угощения, что королева приносила им в более спокойные дни; на высокой сосне угнездилась на ночлег пара белоснежных павлинов, точно гигантские привидения. Летом, надо думать, здесь было на диво красиво, в царстве благоухания, и ярких красок, и пения птиц, но сейчас, промозглым и сырым осенним вечером, сад казался унылым и заброшенным и пахло в нем палой листвой и тиной.
Но Мордред все равно задержался здесь,
Странная то была статуя. Девушка в воздушных одеждах наклонилась, словно чтобы выплеснуть воду из заморской раковины в каменную чашу у ног. До сих пор Мордреду встречались только грубые изваяния островных богов, эти каменные идолы с недреманным взглядом. А красавица казалась живой. Пятна серого лишайника, испещрившие ее руки и платье, терялись среди теней в сумеречном полумраке. Фонтан иссяк, раковина опустела, но в каменном бассейне еще плескалась вода с остатками летних лилий. Под почерневшими листьями лениво шевелили плавниками рыбы.
Отвернувшись от иссякшего фонтана, Мордред неспешно побрел через лужайку к речному берегу и к лебедям. Там, у воды, обнаружилась прелестная беседка, мощенная мозаичными плитами: кирпичная стена, густо увитая виноградными лозами, надежно отгораживала ее от дворцовых окон. Подлокотники изогнутой каменной скамьи были богато изукрашены виноградными гроздьями и купидонами.
На скамье что-то лежало. Мордред подошел взглянуть. Вышивание в пяльцах: прямоугольный кусок ткани с изящным недоконченным узором из земляничных ягод, цветов и листьев. Мальчик с любопытством подобрал вещицу и обнаружил, что льняное полотно отсырело, запачкалось о камень. Верно, позабытое вышивание пролежало здесь не один день. Мордреду не суждено было узнать, что сама королева Моргана выронила пяльцы, когда в условленное место тайных свиданий ей доставили вести о гибели возлюбленного. С того самого дня она в саду не бывала.
Мордред отложил испорченное вышивание обратно на скамью и возвратился через лужайку назад, к тропе под окнами. В это самое мгновение в одном из окон зажегся свет и отчетливо зазвучали голоса. Первый, нарочито громкий, как если бы собеседницей владели гнев или обида, казался незнакомым, но второй, ответный, принадлежал Моргаузе. Мальчуган расслышал слова «корабль», «Камелот», а затем «принцы» и, не задумываясь, свернул с тропинки, шагнул к стене, встал под окном и навострил уши.
Окна не были застеклены, но располагались высоко, на изрядном расстоянии над его головой. Так что Мордред слышал разговор лишь урывками, когда женщины повышали голос или подходили ближе к проему. Моргана — ибо первый голос, как выяснилось, принадлежал ей, — похоже, беспокойно металась по комнате взад-вперед, почти не владея собой.
— Если Урбген отошлет меня… Если он осмелится! Меня, родную сестру верховного короля! Которая грешна лишь в том, что поступила неразумно, радея о братнем королевстве и из любви к своему господину! Моя ли вина, если Акколон потерял голову от любви ко мне? Моя ли вина, если он бросил вызов Артуру? Все, что я сделала…
— Да ладно, ладно, эту байку я уже слышала, — нетерпеливо оборвала ее Моргауза, не выказывая ни малейшего сочувствия, — Пощади, прошу тебя! Но удалось ли тебе убедить Урбгена?
— Он не желает говорить со мной. Если бы мне только к нему подобраться…
— К чему ждать? — снова перебила сестру Моргауза, скрывая презрение за шутливым тоном. — Ты королева Регеда, и ты рассказываешь всем и каждому, кто только согласен прислушаться, что от супруга и господина ты не заслужила ничего, кроме благодарности, ну и, может быть, немного снисходительности за недомыслие. Так зачем прятаться? На твоем месте, сестра, я бы надела лучшее платье и венец королевы Регеда и явилась бы в залу в сопровождении свиты, в то время когда он трапезует или держит совет. Урбгену волей-неволей пришлось бы тебя выслушать. Если он еще ничего не решил, он не дерзнет оскорбить сестру Артура на глазах у всего двора.
— В присутствии Нимуэ-то? — горько осведомилась Моргана.
— Нимуэ? — озадаченно переспросила Моргауза. — Мерлино-ва потаскушка? Она все еще здесь?
— Да, здесь. И теперь она тоже королева, сестрица, так что придержи язык! По смерти старого чародея она вышла замуж за Пелеаса, ты разве не знаешь? Она отослала меч на юг, но сама осталась, поселилась где-то в городе. Урбген, надо думать, тебе о том не сказал? Молчит, словно в рот воды набрал, и про себя надеется, что вы не столкнетесь нос к носу! — Коротко, язвительно рассмеявшись, Моргана отвернулась. — О, эти мужчины! Я их презираю, клянусь Гекатой! В их руках — вся власть, а смелости — ни на грош! Ведь Урбген ее боится… да и меня… и тебя тоже, надо думать! Словно увалень-пес среди разъяренных кошек… Ну да ладно, может, ты и права… Может быть…