Сага о Первом всаднике. Время проснуться дракону
Шрифт:
– Так тебя совсем, что ли, не спросили, когда в служки Храма записывали?! – поразился Вик.
– Что ли – да! – усмехнулся брат. – Но, оно может и к лучшему. Не забывай, меня воспитывали как возможного наследника, но им мне, из-за пользуемого дара, теперь точно не стать. Но, как говорится, воспитание обязывает, и когда я осознал всю серьезность возлагаемой на меня задачи, то понял, что должен в этом участвовать. Не знаю еще, как и где буду искать соратников, но я должен вернуть в народ веру в многоликость Создателя. Иначе искаженное верование в Светлого Единого, ограниченностью устоев своих, однажды снесет весь наш привычный миропорядок! Жесткие рамки и оголтелый фанатизм еще никогда ни к чему
– Да, конечно, это дело времен, простирающихся далеко в будущее, – подтвердил он второе предположение брата. – Но, пока еще мы можем преломить течение судьбы и направить его в нужное русло. Вот наберу соратников и примусь за дело. Да и Святитель Арадий пока помирать не собирается, так что мы, все вместе, может, что и изменим! – вполне оптимистично закончил свой рассказ Рой.
– Так ты же теперь Верховный Святитель… – буркнул Вик, прекрасно понявший, что оптимизм брата скорее показной, чем настоящий.
Три дня, в тиши и покое, пролетели быстро.
Народу в замке обитало не много и, как правило, можно было весь его исходить вдоль и поперек и ни одной живой души так и не встретить. Пара магов, из сокурсников Роя, что ни кровью господской, ни большим даром не обладали, теперь вели какие-то изыскания в башне и сидели в ней целыми днями, а возможно и ночами, безвылазно. Четверо волков, что числились за охранников, постоянно околачивались возле ворот. А девицы братнины, специально, видно, на глаза не лезли, понимая двоякость своего положения.
Хозяйство здесь вели всего три семьи – те, чьи отцы были приставлены к среднему принцу еще в его детстве. С того момента, когда семизимнего мальчика нянюшки передают с рук на руки мужчинам, они и находились при своем господине: и во дворце, и в Академии, куда они, естественно, поехали за ним, а там блюли, как и раньше, порядок в комнате, питание и одежду его. А сейчас, когда забрать их в Обитель с собой, понятное дело, он не смог, занялись Лиллаком, который отец подарил их принцу по окончании учебы. Эти вообще вели себя незаметно и неслышно, стараясь во всем услужить, но тихо так, исподволь – толи по старой привычке, привнесенной сюда из королевского дворца, толи, чтя горе, постигшее братьев. А скорее всего, одно усугублялось другим.
В общем, людей Вик почти и не видел. Только-то и общения, что встречи с братом за трапезой. Да еще иногда к ним присоединялись кто-то из магов или оборотней.
Маги показались Вику слегка чокнутыми, потому, что кроме как о своих изысканиях говорить ни о чем более не могли. А волки были замкнуты и неразговорчивы, следуя положенному им по природе нраву. Девушки, те всего раз и вышли к ним, и просидели все время, глаз от тарелок не поднимая, и слова не говоря.
Чем занимался Рой в остальное время, помимо совместных трапез? Вик не знал – так, подозревал, что тоже в башне «умняка корячит».
Да собственно, ему было все равно. Он наслаждался тишиной и покоем, находя
Вид с одной из башен расстилал перед ним поля, зеленеющие молодыми всходами, лишь изредка прерывающиеся на маленькие, домов по десять, деревеньки меж ними. С другой, за кромкой леса, были видны раскинувшиеся цветущие сады, похожие на туман, стелившийся вдоль реки. С третьей башни виднелся какой-то городок небольшой – как и все в этой части королевства, краснеющий охряным кирпичом строений и черепицей островерхих крышам. А с четвертой, во всей своей величавой обширности, открывался Золотой Эльмер.
Это направление он не любил, только раз и поднялся-то на ту башню. В тот, единственный раз, когда он увидел город издалека – сияющие на солнце пирамиды крыш своим видом вернули его в тот день, когда он с друзьями стоял на холме и рассказывал эльфенку историю столицы. А это напоминание о последних часах, проведенных в блаженном неведении, далось Вику очень тяжело. Потому что, как он ни старался отвлечь себя, мысли сразу перескочили воспоминанием на Рича, с хмурым видом поднимающего его с колен и обрушивающего на него страшное известие. А потом, как снежный ком, несущийся с горы, наматывает на себя ледяные комья, так и на это воспоминание стало наворачиваться следующее… и следующее воспоминание…
И он вновь пережил и свои яркие сны, которые резко обрывались страхом при пробуждении, и дни, проведенные в густом тумане, чередующем неверие и осознание, и последний миг отца, угасшего у них с братьями на руках, и похороны…
В тот день, чтоб избавиться от лезших в голову помимо воли воспоминаний, ему пришлось не мирно плыть в лодочке, напитываясь окружающим спокойствием, а грести так, что уже через пять минут и плечи взмокли и руки-ноги заболели. Но, несмотря на боль и пот, он греб, не переставая – от моста до моста, по подкове озера, не заглядываясь на красоты берега и проплывающий мимо замок, а сосредоточенно считая: « – И раз! И два! И три!», размеренностью и прилагаемыми усилиями выматывая себя напрочь.
А когда понял, что устал настолько, что наконец-то, непослушные мысли перестали шевелиться в голове, он подгреб к берегу, из последних сил выдернул себя из лодки и уснул там же, где приземлил свое тело.
Так что на Северную башню Вик больше и не поднимался, боясь повторения.
А когда, на четвертый день, во время утренней трапезы, Ройджен объявил, что скоро прибудет охрана и они двинутся во дворец, на него напала неуправляемая паника.
Она, паника эта, сразу зашептала, что если он второго дня так реагировал на крыши Эльмера, увиденные вдалеке, то уж в самом городе ему точно несдобровать – опять накинуться на него и черная тоска, и плохой сон, и «холодный кисель». Он, поджав ее, пока еще только зарождающуюся, потихоньку стал просить братца, разрешить ему, еще хоть на недельку в Лиллаке остаться.
Рой же, сделал вид, что не услышал.
От братниного равнодушия паника, которая до этого лишь тихо ныла в мозгах, стала кусаться и брыкаться, вопя уже во весь голос, что у него, Вика то есть, крыша совсем в дворце-то съедет!
– Тебе что, жалко?! – воскликнул он.
Тот, уже более внимательно посмотрев на Вика, попросил всех выйти из трапезной и, дождавшись пока захлопнется дверь за последним,… взревел:
– Ты что, совсем ничего не понимаешь в этой жизни?!
– Что я такого не понимаю? Я знаю, что там, в Эльмере, мне покою не будет, что я изведусь, вспоминая отца и его последние дни! А тебе, видишь ли, жалко, что я тут побуду! – возмущенно воскликнул Вик в ответ.