Сага о погасшем солнце
Шрифт:
Сэйд устало вздохнул и понимая бессмысленность своих слов, посмотрел в черноту неба.
— Госпожа Ариана его забрала.
По рядам зрителей снова прошёл шепоток. Детей владыки и самого владыку никто не смел называть по имени.
— Ещё десять ударов, кроме тех двадцати пяти, что ты вчера недополучил, — холодно произнёс Хьер.
Подошёл к Сэйду вплотную и положил ладонь на его плоть.
Сэйд скривился от отвращения. Тело так устало от постоянного возбуждения, что и не думало отзываться. Поняв бессмысленность своих действий, Хьер
Хьер вернулся к своей жертве и принялся втирать.
Сэйд скрипнул зубами, не умея, да и не желая, подавить ненависть к себе и этому мужчине, который так легко обрёл власть над его телом.
«Какое же я ничтожество», — думал он. «Если позволяю делать это с собой».
Но если бы Сэйд и попытался сопротивляться, то теперь бы уже не смог — запястья были связаны высоко над головой. Оставалось извиваться в требовательных руках и терпеть.
Наконец, первая часть пытки подошла к концу и Хьер защёлкнул кольцо.
Сэйд сжал кулаки. Пока что желание ещё не было настолько сильным, чтобы стать мучительным, но он знал, что за четыре часа, оставшиеся до полудня, всё успеет поменяться.
— Ты мне надоел, — сказал Хьер, вытирая руки полотенцем, которое услужливо подал ему один из рабов. — Ещё одна провинность, Хорёк, и я просто отрежу тебе член.
Надсмотрщик хотел спать. Он не думал, что проверка затянется так надолго. Ему не терпелось вернуться в свою комнату в доме для элитных рабов и сесть завтракать.
Он отдал одному из помощников приказ следить за провинившимся и в полдень привести в исполнение приговор. А сам, подавив зевок, отправился продолжать осмотр.
— Что, ящеры тебя разбери, значит: нет раба с таким именем?
Краем сознания Ариана отметила, что за последние сутки теряет самообладание уже как минимум в третий раз, и это куда больше, чем она позволяла себе за весь прошедший месяц.
Слуга, которого звали Йеном, сопровождал Ариану с четырнадцати лет. Он, как и многие в клане, боялся госпожу, но куда меньше. Йен знал, что замкнутость Арианы куда больше связана скорее с тем, что ей не нравятся порядки, царящие в твердыне, нежели с высокомерием и жестокостью, которые приписывали ей младшие братья.
Ариана не чуралась прописывать слугам наказания, но никогда не делала этого ради развлечения — как многие другие, кому чужая боль доставляла удовольствие или возбуждала. Ариана была замкнута. Чужие чувства вообще волновали её мало, будь это радость или горе — не важно.
Ариана никому не доверяла и ни с кем не делилась тем, что у неё на душе. Все свои знания о наследнице Йен получил, наблюдая за ней, за вещами, которыми она пользовалась и которые приобретала. О своих привязанностях и планах Ариана тоже никогда и ни с кем не говорила — в том числе и с ним.
Тем более удивительным казалось Йену то, что госпожа накануне
— Простите моё бессилие, — на всякий случай Йен опустился на колени и склонил голову.
Ариана нервно повела плечом. Она не хотела продолжать этот разговор. Бесполезность слуги и так была ей ясна.
— Отведи меня к смотрителю гарема, — велела она.
Йен покосился на обед, остывавший на столе.
— Ну! Надоело ждать!
Твердыня Белого Пламени представляла собой крепость, стоявшую на пяти холмах. На каждом холме некогда находился небольшой форт, который постепенно стал срастаться с другими укреплениями, пока не превратился в один из крупнейших и наиболее защищённых городов. По этой причине крепостные стены тоже стояли в пять кругов — не считая тех, что ограняли каждый из холмов.
Комплекс гаремных зданий примыкал к комплексу башен, которые занимало ближайшее окружение князя — Ариана в том числе. Идти было недалеко — так и задумывалось, потому как слуги всех мастей должны были успеть мгновенно прибежать на зов господ. Однако самим господам ходить в «нижнюю крепость» было не принято.
Ариану, равнодушно оттолкнувшую пики стражников, проводили удивлённым взглядом. Йен, спешивший за ней следом, подумал, что через четверть часа о выходке наследницы будет знать вся крепость.
И не думая оглядываться или замедлять шаг, Ариана прошла ещё сотню метров.
И замерла. Резко. Оглушённая вскриком, донёсшимся с одного из боковых дворов.
— Раба по имени Сэйд в гареме нет… — с холодной яростью процедила она. Йену захотелось провалиться сквозь землю, но Ариана даже не посмотрела на него. Резко сменив направление, оттолкнула в стороны пару стражников и вломилась во внутренний двор.
Зеваки давно разошлись — у каждого были свои дела. Во дворе было всего трое людей — и одного из них Ариана узнала ещё издалека.
На двоих других ей было откровенно наплевать.
Не сбавляя шага, Ариана напрягла пальцы, призывая внутреннюю силу, и на расстоянии десяти шагов от надсмотрщиков нанесла удар.
Двое крупных мужчин, обученных держать в повиновении рабов, отлетели к стенам. Один из них издал короткий вскрик, но Ариана его не слышала.
Она смотрела только перед собой. В чёрные, широко распахнутые от боли глаза.
Ариана не чувствовала рук, когда вспарывала верёвки. Она не запомнила, делала это клинком или огнём.
Только то, что Сэйд рухнул на колени к её ногам. Пошатнулся и обхватил бёдра Арианы.
Не понимая, что делает, Ариана обняла его за плечи и ещё крепче прижала к себе, щекой к своему животу.
— Сэйд… — прошептала она.
Имя было неправильным и чужим. Но Ариане было наплевать и на это. Её не интересовали ни головы зрителей, повысовывавшиеся из окон вторых этажей, ни слабо шевелившийся надсмотрщик, которому никак не удавалось встать.