Сага о Северных островах
Шрифт:
Бритт и Офейг пока чужие. Коршуна, Росомаху и еще десяток новых хирдманов я вообще не считал ульверами.
— Добрая смерть! В бою! Добрые похороны! Теперь нужна добрая тризна! — провозгласил Росомаха, и полтора десятка глоток радостно поддержали его.
Я развернулся и хотел было уйти, но Простодушный перегородил мне путь.
— Что собираешься делать?
— Не знаю. Подерусь с кем-нибудь.
— Ты должен пойти с ними, — он кивнул в сторону Росомахи.
— Вот уж нет!
— Должен, — продолжил настаивать Херлиф. — Хирд уже раскололся. Альрик не похож на самого себя. И если что-то пойдет не так, за кем пойдут хирдманы?
— Ни за кем, — растерянно пробормотал я.
— Нет. Они пойдут за сильным, значит, за Росомахой. А нужно, чтобы пошли за тобой. Понял? Тогда, может, и удержим хирд.
— Но я всё равно слабее Росомахи.
— Это пока они тебя не знают. Но если ты узнаешь их получше, а они узнают тебя, тогда сила будет не так важна.
— И что мне делать?
— Пей, ешь, разговаривай. Если захочется врезать кому-то, врежь. Делай как обычно делаешь.
— Больше всего я хочу сейчас врезать Альрику.
Простодушный ничего не сказал, лишь хлопнул меня по плечу.
С Альриком и новыми хирдманами ушел лишь Вепрь. Остальные стояли здесь, даже Офейг, Бритт и почему-то Коршун со Слепым. К этим двоим я и обратился.
— Вы слышали что-нибудь о Росомахе?
Оба покачали головами. Коршун из Мессенбю, Слепого, как я понял, немало помотало по Северным морям, но ни один ничего не слыхал о хельте. А ведь хельты не так уж неприметны в этих краях. Тем более такие громогласные и яркие, как Росомаха.
— Эгиль, Бьярне, Трудюр, разузнайте-ка о нем. И лучше не называйте сразу его прозвище. Спрашивайте про бороду.
Они кивнули и ушли.
— Рысь, Живодер. Сколько нужно времени, чтобы закончить узоры на Альрике?
Бритты недолго поговорили между собой, и Леофсун сказал:
— Он не уверен, так как не видел, что осталось после руны.
— За один раз закончить сможет?
— Нет. Нужно хотя бы два с седмицей отдыха между ними. Некоторые раны будут накладываться на другие, и чтобы зажило верно, там уже должны быть шрамы.
— Понятно. Энок, Херлиф, на вас Косматый. Когда он вернется в Мессенбю, мне нужно с ним поговорить до Альрика.
Я не хотел отпускать Простодушного, его советы мне бы пригодились, но на первой встрече с Харальдом были лишь Фастгер и Херлиф. Фастгера я уже ни о чем попросить не могу, а остальных Косматый мог и не запомнить.
— Ну что, идем на тризну, — сказал я оставшимся.
Это был тот же постоялый двор, и внутри крепко пахло знакомыми уже травами. Бездново пойло! Я заказал нам бочонок обычного эля, не хотел упасть под стол в самом начале. Альрик уже повеселел, радостно махнул нам рукой. Росомаха аж привстал, развел руки в стороны, будто гостей встречал.
— А вот и вы! Я уж думал, что не придете помянуть друга. Садитесь-садитесь, угощайтесь!
Я с трудом сдержал вспыхнувшую ярость. Говорит так, словно он нас пригласил, словно он нас кормил.
— Как тебя там звать? — он смотрел прямо на меня, и хмеля в его взгляде я не заметил.
— А тебя? — вместо ответа спросил я.
— Так ты что, забыл, что ли? Я ж Росомаха. Вроде такой молодой, а память как у старика.
— Прозвище твое помню. Как тебя мать с отцом назвали? Как отца кличут? Я-то своего имени не стыжусь.
Он помолчал, а потом громко хлопнул по столу.
— Да я так сроднился с прозвищем за столько лет, что уже почти и забыл, как меня звали. Могу и не откликнуться. Так что зови просто Росомахой.
Я небрежно кивнул, словно
А прочие пришли из-за нашего богатства и удачи. Хотели получить побольше серебра.
Я познакомился со всеми, со всеми выпил, обсудил общих знакомых, а такие нашлись почти у всех. Многие сталкивались с Ториром Тугой Мошной, слышали о ярле Гейре Лопате, у одного Гейр живьем приятеля закопал, почти каждый встречался с Дагной Сильной, хотя с прошлой зимы ее никто не видел. Но вот про Росомаху никто ничего не знал, даже прозвища такого прежде не слыхивал.
Альрик набрался преизрядно, говорил невнятно, порывался всё время куда-то пойти, разлил своё пойло, и хоть Вепрь был рядом, но его оттеснили в сторону. И так выходило, что это Росомаха присматривает за хёвдингом. А ведь пил этот гнида не меньше Альрика и рунами ниже, так почему Беззащитный уже вдрабадан, а Росомаха трезв? И ведет себя так, словно он тут самый главный. Он был шумен, говорлив, улыбчив и вполне обаятелен. Напоминал Оттара Мышонка из Бриттланда, вот только Мышонок всё делал искренне: смеялся открыто, заступался за нас открыто, и его люди были такими же. А Росомаха хитрил. И за шумливостью три его приятеля как-то терялись. Я до сих пор не знал их имен, даров и чем они знамениты, кроме как неплохими знаниями по починке кораблей.
Больше всего мне не нравилось, что Альрик терял авторитет в глазах других хирдманов. Хёвдинг всегда должен быть лучшим: и в бою, и за столом. И если хёвдинг первым нажрался вдрызг, какое к нему уважение?
В дом вошел Простодушный, подсел ко мне и шепнул, что Харальд не появился, и Энок остался приглядывать за его домом. Я поделился с ним своими сомнениями, и Херлиф кое-что посоветовал.
— Альрик еще не оправился от ран, полученных в бою с Измененным, — сказал я, поднявшись. — Потому ему стоит отдохнуть и перевязать их.
— Так он же руну… — заикнулся было Уши.
Я его перебил:
— Рысь, Живодер, Бритт, отведите хёвдинга на корабль. Пусть Живодер проверит его раны и сделает всё, как нужно.
Убедившись, что Леофсун понял мои слова верно, я продолжил:
— Что-то скучно. Херлиф, поговори с хозяином, пусть принесет нам выпивки покрепче. И раз уж мы собрались, пусть каждый расскажет, как получил последнюю руну! Вот я, например, добил хельта, Йора Жеребца, который напал на мой дом. А ты, Коршун?