Сага о Северных островах
Шрифт:
— Мне вот интереснее, как ворожбу разбить. Я в этом ничего не понимаю. Тулле бы сюда, он бы разобрался…
— Ну, два способа-то у нас есть, только они не против ворожбы, а против Бездны. Но, как по мне, Бездна посильнее колдовства сарапов будет, значит, у нас может получиться.
— Первый — это узоры Живодера, — догадался Рысь. — А второй какой? Вряд ли нам разрешат изрезать спину конунгова сына.
— А второй… Неужто мой дар? — удивился я.
Херлиф криво усмехнулся и кивнул.
Я почесал затылок.
Здешний сольхус мало отличался от сторборгского. Обычный дом с высокой крышей, к которой приколочен желтый круг на палке. Разве что двора у него не было, только вокруг речным песком посыпано. Я толкнул дверь, и та бесшумно отворилась.
Внутри было пусто. Только возле золотого шара посередине единственной комнаты на коленях стояли два человека. Один — норд, а второй — бритоголовый сарап. Видать, они возносили хвалу своему богу. Сначала говорили непонятное, не похожее ни на речь нордов, ни на речь бриттов или малахов, что-то вроде «ля-ля-ля», а потом уже на нашем языке.
— О, Светозарный, несущий тепло и свет, дарующий жизнь и смерть, прости нам грехи наши, прояви свою милость, даруй благополучие и ласку!
— О, Светозарный, меняющий сердца, возносящий звезды, очищающий тьму, укрепи мое сердце в вере твоей!
— О, Светозарный, всепрощающий и милостивый, я покорно следую твоим наставлениям, угнетаю тело и возвышаю дух, смиряю гнев и исполняюсь терпения. Прости же мне несовершенство мое, даруй прощение и озари светом!
— О, Светозарный…
Я смотрел на их коленопреклонные позы с отвращением, а уж от их слов и вовсе затошнило. Что это за молитвы такие? Кому захочется слушать каждый день эдакое нытье? Даруй, укрепи, прости… Будто раб говорит с господином. Неужто их богу нравится видеть перед собой рабов?
Дай-ка и я попробую сложить что-нибудь!
— О, великий прорезатель фьордов! Мне ничего от тебя не нужно. Моя рука крепка, топор остер, корабль быстр! У меня уже есть твоя благодать. Я берегу твой дар. Просто смотри на мои подвиги и прими в дружину воинов, погибших от моей руки, ибо они не могут победить меня!
— Дранк! — подхватил мою речь Простодушный.
Сарап, а я его сразу угадал по смуглой коже, смоляной узенькой бородке и черным глазам, медленно поднялся, очертил три круга перед собой и сказал:
— Вы ошиблись! Тут возносят молитвы Богу-Солнце. Прошу оставить этот дом.
Он говорил по-нашему намного хуже Гачая. Я едва разбирал его слова.
— Это ты ошибся, — ответил я. — Тут Северные острова, и тут возносят хвалы иным богам.
— Конунг даровал
Магнус, а это и был второй человек в сольхусе, перебил жреца:
— Не стоит с ним спорить. Кай, ты пришел насмехаться надо мной или над Светозарным? Если надо мной, знай, что я уже привык к насмешкам, издевкам и грубостям. Даже отец не понимает меня.
И его голос звучал настолько спокойно и уверенно, что у меня зачесались кулаки набить ему морду. Может, хоть так он встряхнется и сбросит ворожбу?
— Магнус, тебе и впрямь всё это по душе? Стоять на коленях, будто трэль, хвалить какого-то Светозарного, будто это зазноба твоя, выпрашивать милости, будто калека. Ты же хотел стать хирдманом!
Мальчишка… да нет, не мальчишка, а хускарл нахмурился.
— Я тогда был глуп и не познал света истинной мудрости.
Сказал и бросил взгляд на сарапа, а тот едва заметно улыбнулся и качнул бороденкой.
— Помнишь, я был всего на четвертой руне, когда ты был на шестой? А нынче глянь, я обогнал тебя аж на две руны.
— Руны — это грех! Сколько крови ты пролил? Скольких убил?
— А этот иноземец? Гляжу, он тоже не безрунный.
— Он получил их прежде, чем его коснулась мудрость Набианора. И теперь он всю жизнь будет вымаливать прощение.
— А если вдруг придет какая-нибудь тварь и захочет убить твою семью, тогда тоже нельзя убивать?
— Нельзя. Ибо тварей посылает Бог-Солнце в наказание за наши грехи, и нельзя усугублять свой грех новым грехом. Лучше умереть от клыков и когтей, чем лишить себя звездного блеска.
Мерзкий сарап всё покачивал бородой, радуясь ответам Магнуса.
— Так ведь ты ж помрешь! Какие уж тогда звезды?
— Бог дарует каждому свой путь. Если в этой жизни я раскаюсь и буду жить праведно, тогда после смерти и очищения я смогу взойти на небо.
Я развел руками, не зная, что еще сказать на подобные глупости. Словно жрецы вбили Магнусу в голову ответы на все вопросы. Но я помнил слова Тулле о том, что солнцепоклонники ловки в словах, так как не говорят со своим богом напрямую, как Мамировы жрецы. Легко молоть языком, коли ты не слышишь собеседника. Одно слово Тулле весит больше, чем целый ворох у солнечного жреца.
— «Сокол», — шепнул мне Простодушный.
Я пожал плечами, не понимая, о чем он.
— Хирд, охота, ульверы… Ну же! — толкнул меня Херлиф.
— Знаешь, у нас появился новый корабль, — неуверенно сказал я. — Красавец! На три десятка весел, парусом можно весь сольхус накрыть, каждое весло с узором, с рукоятью в виде птицы. Не плывет, а летит по морю. Настоящий сокол!
Вот теперь конунгова сына проняло. Наконец с его лица слезло скучное благочестивое выражение, и в глазах блеснул интерес, но вслух он ничего не сказал.