Сага об исландцах
Шрифт:
Исландцы X-XIII вв. поддерживали тесные контакты со своей исторической родиной, Норвегией, а также с Данией, Швецией, Англией, Шотландией, Ирландией, Гренландией, Оркнейскими и Фарерскими островами. Отражением того, что исландцы считали всю северо-западную Европу своим культурным пространством, служит теория о едином языке региона: тот же Снорри Стурлусон в составленном им цикле саг, «Круге Земном» (Heimskringla) уверял, будто до завоевания Англии норманнами в 1066 г. скандинавы и англичане якобы говорили на общем «датском языке» (donsk tunga) [7] . Научная лингвистика говорит по этому поводу, что древнеанглийский и древнескандинавский принадлежат к разным группам германских языков и что после 1066 г. древнеанглийский язык не сменился старофранцузским, вопреки мистифицирующим уверениям Снорри и до сих пор бытующему в обывательском сознании стереотипу, но вобрал в себя множество французских заимствований и стал развиваться ускоренными темпами [8] . Но Снорри прав в том, что после 1066 г. взаимное понимание скандинавов и англичан было затруднено. Кроме того, тексты древнеанглийского периода быстро стали непонятны англичанам последующих поколений. У скандинавов XI-XIV вв. таких проблем не возникло в силу сравнительно медленных темпов развития языка, а различия между исландскими и норвежскими памятниками этого периода по-прежнему можно описывать как диалектные. До поры до времени правители Норвегии нейтрально относились к заморским братьям по языку и не делали попыток овладеть Исландией, но в начале XIII в. положение изменилось. Королевская власть в Норвегии к этому времени значительно окрепла, а Исландия, напротив, вступила в период междоусобных войн. Именно эта роковая для исландского общества пора и запечатлена в «Саге об Исландцах» Стурлы Тордарсона.
7
Heimskrigla Snorra Sturlusonar. Bd. I // Um prentun sa Pall Eggert Olason. Reykjavik, 1946, p. 1. Ссылка на то, что скандинавы и англичане «говорят на одном языке», есть также в ученом памятнике XII в., т. н. «Первом Грамматическом Трактате».
8
Смирницкий А. И. Лекции по истории английского языка. М.: 1998, с. 29-46, 99.
Читатель, давший себе труд прочесть начало статьи, может теперь с недоумением остановиться: как примирить рассуждения об анонимности саги с заглавием книги, где рядом с названием текста «Сага об Исландцах», проставлено имя автора Стурла Тордарсон? Подлинная ли это сага, и было ли названное лицо ее полноценным автором? Покажем, что и то, и другое верно, и представим автора русской
Стурла Тордарсон, т. е. Стурла сын Торда, родился в Западной Исландии 29 августа 1214 г. Он был третьим сыном исландского хёвдинга, т. е. вождя, Торда сына Стурлы (1165-1237) и племянником Снорри Стурлусона, т. е. Снорри сына Стурлы (1179-1241), автора «Младшей Эдды» [9] и «Круга Земного» [10] , цикла саг об истории Норвегии, а также вероятного составителя ряда родовых саг, включая «Сагу об Эгиле» [11] . Все перечисленные произведения Снорри давно переведены на русский язык. Стурла, как он сам сообщает в гл. 109 «Саги об Исландцах», в 1235 г. обучался у своего дяди Снорри, хотя более близким союзником Снорри и его прямым продолжателем в литературе был родной брат Стурлы, Олав Белый Скальд (ок. 1210/1212-1259), сочинивший т. н. «Третий грамматический трактат», обнаруживающий явное влияние «Младшей Эдды», и бывший вероятным составителем ряда саг включая «Сагу о Кнютлингах» и «Сагу о Людях из Лососьей Долины». Как и его брат Стурла, Олав был знаменитым скальдом, и Стурла в своих сагах часто цитирует стихи брата. Обстоятельства сложились так, что после смерти отца именно Стурле, а не его старшим братьям пришлось стать главой рода и активно включиться в политическую борьбу. После убийства Снорри Стурлусона в 1241 г., совершенного по приказу норвежского конунга Хакона Старого (1204-1263), Стурла предпринял попытку отомстить убийцам и в начале 1242 г., вместе с Орэкьей, сыном Снорри, проделал знаменитый поход к Палатному Холму (Skalaholt), против Гицура сына Торвальда. К этому времени дни исландской вольности были сочтены, и большинство исландских хёвдингов решало личные проблемы, заключая альянс с норвежским конунгом и давая обещание покорить для него всю страну. Врагов конунга могли убить, как это произошло со Снорри, или насильно выдворить, как это в 1242 г. произошло с сыном Снорри и союзником Стурлы Орэкьей. В 1242-1258 гг. Стурла контролировал часть Северо-Западной Исландии (округа Saurbaer) и в основном поддерживал в распрях своих родственников Торда Какали и Торгильса Заячья Губа. Последние действовали, имея мандат конунга Хакона, которому присягали на верность; Стурла, напротив, упорно отказывался покидать Исландию, вступать в какой-либо альянс с конунгом и призывал всех хёвдингов решать конфликты на основе местных законов, не перенимая общественные институты Норвегии XIII в. Эта активность не осталась незамеченной, и конунг Хакон обоснованно счел Стурлу, как ранее его дядю Снорри, главой антинорвежской партии в Исландии. В 1262 г. ресурсы сопротивления были исчерпаны, и исландцы присягнули конунгу Хакону на всеисландском вече, альтинге, обязавшись навечно платить норвежским конунгам дань. Уже в следующем, 1263-м, году Стурле пришлось под страхом расправы покинуть Исландию и положиться на милость своего врага, конунга Хакона: этот эпизод лучше всего известен по «Пряди о Стурле», составленной учеником Стурлы, Тордом сыном Нарви (ум. 1308). Стурле посчастливилось разминуться с конунгом Хаконом: когда Стурла явился в Норвегию, конунг уже отбыл в военный поход, где умер от болезни в декабре 1263 г. Опальный Стурла в это время находился при наследнике престола, будущем конунге Магнусе Исправителе Законов (1263-1280). Ему удалось войти в милость к конунгу Магнусу и его жене, королеве Ингильборг, и произвести на них впечатление талантами скальда и рассказчика саг. К счастью для нас конунг сполна оценил эти таланты и дал Стурле поручение составить сагу об его отце, конунге Хаконе, на основе грамот и рассказов важных свидетелей — разумеется, из числа ветеранов и руководителей правящей партии Берестяников, которые говорили Стурле, что именно и как ему надо писать [12] . Стурла сумел блестяще справиться с заказом и создать в подцензурных условиях подлинный шедевр, «Сагу о Хаконе Старом», передав не только позицию конунга и его сторонников, Берестяников, но и точку зрения их противников: он умело воспользовался тем, что главный антагонист конунга, ярл Скули, одновременно был тестем главного героя, конунга Хакона, и дедом его заказчика, конунга Магнуса. Поэтому противников конунга было неуместно мазать одной краской или подменять описание недавнего прошлого карикатурой. Стурла показал за борьбой вождей столкновение интересов, выявив за риторикой сторон реальную подоплеку событий. Такой подход потребовал не только глубокого осмысления исторической ситуации, но и досконального освоения материала: Стурла сообщает в «Саге о Хаконе Старом» такие детали политической кухни, которые редко попадают даже в труды историков, освещающих события гораздо более поздних эпох. Благодаря всему этому Стурла создал впечатляющую картину того, как за неполных 60 лет Норвегия из отсталой, раздираемой смутой страны превратилась в мощную европейскую державу. Значение его труда выходит далеко за рамки скандинавской историографии: в Европе XIII-XIV вв. очень немного памятников, сопоставимых с «Сагой о Хаконе Старом» как по широте охвата (внутренняя и внешняя политика), так и по глубине освоения материала. Первая редакция «Саги о Хаконе Старом» была закончена Стурлой в 1265 г., как он сам говорит в гл. 241 этой саги, однако в последние годы жизни Стурла возвращался к тексту саги и дополнял его. Далеко не факт, что Стурла до своего вынужденного пребывания в Норвегии в такой мере владел норвежскими реалиями и интересовался историей современной ему Европы, но полученный им заказ и погружение, пусть насильственное, в сферу большой политики, было для него как для творческой личности весьма плодотворным. Это тем более знаменательно, что Стурла попал в Норвегию уже немолодым: в 1263 г. ему было 49 лет, а в Исландию ему удалось вернуться, по-видимому, лишь в 1271 г. году, в возрасте 57 лет [13] .
9
Ср. русский перевод: Снорри Стурлусон. Младшая Эдда. Пер. с древнеисландского О. А. Смирницкой. Общ. ред. М. И. Стеблин-Каменского. М., 1970.
10
Ср. русский перевод. Снорри Стурлусон. Круг Земной // Пер. с древнеисландского М. И. Стеблин-Каменского, А. Я. Гуревича, Ю. К. Кузьменко. Под общей редакцией М. И. Стеблин-Каменского. Стихи в пер. О. А. Смирницкой. М., 1980.
11
Ср. русский перевод С. С. Масловой-Лашанской и В. В. Кошкина в кн.: Исландские Саги // Общ. ред. и примечания М. И. Стеблин-Каменского М., 1956, с. 61-253.
12
«Прядь о Стурле», гл. 2.
13
Текст «Пряди о Стурле», составленной его учеником и биографом Тордом сыном Нарви, в данном отношении не вполне ясен. С одной стороны, Торд сын Нарви четко говорит в гл. 2 и гл. 3, что Стурла был в Норвегии всего дважды. С другой стороны, в конце гл. 2 «Пряди о Стурле» упоминается, что Стурла в один из приездов сочинил цикл стихов о правителе Швеции ярле Биргире и произнес их перед последним лично, в присутствии конунга Магнуса Исправителя Законов, после чего получил от конунга Магнуса позволение вернуться в Исландию, которым воспользовался в то же лето. Между тем, ярл (или герцог) Биргир сын Магнуса умер в 1266 г., а других правителей Швеции с таким именем в данный период не было: в этом случае Стурла мог вернуться в Исландию в 1265-1266 гг. Скорее всего, все же мы имеем дело с небрежностью Торда сына Нарви либо с порчей текста «Пряди о Стурле»: в протографе вместо «ярл Биргир» могло стоять, например, «конунг Вальдимар, сын ярла Биргира», и тогда контакт Стурлы с правителем Швеции должен был иметь место в 1278 г. Еще одна возможность состоит в том, что Стурла в самом деле общался с ярлом Биргиром, и данный разговор произошел в 1265-1266 гг., но Стурла не получил позволения вернуться в Исландию.
«Сага о Хаконе Старом» стала первым шедевром Стурлы Тордарсона на поприще историографии и одновременно вехой его карьеры. В 1271 г. конунг Магнус наконец позволил Стурле вернуться домой вместе с титулом лагмана (logma?r), т. е. в современных терминах, губернатора Исландии. Ранее, в 1251-1252 гг., Стурла уже имел похожее звание законоговорителя (logsoguma?r), но в эпоху народовластия оно имело другое значение: законоговоритель в Исландии выполнял функции председателя всеисландского веча, альтинга, в условиях, когда исполнительной власти и государства как такового не было. Теперь же Стурла был наместником норвежского конунга и должен был внедрять в стране новое, колониальное законодательство. В 1277-1278 гг. Стурла еще раз съездил в Норвегию, а в 1278 г. вернулся обратно, в чине королевского стольника (skutilsveinn), при пересчете на европейскую систему соответствовавшем рыцарскому званию. Отныне его официальной титулатурой было господин лагман Стурла. Эта титулатура есть во всех исландских анналах (летописях), кроме одного — т. н. «Аннала Ресена» (Resens Annall): данный аннал, как показал исландский исследователь Стефаун Карлссон, составлен самим Стурлой, который не проставил собственный титул! [14] .
14
Stefan Karlsson. Inngangur // Gu?mundar sogur biskups I. Kaupmannahofn, 1983, р. xxv-xxvi. Ключевыми для атрибуции «Аннала Ресена» являются записи под 1271 и 1278 гг. К сожалению, в европейском саговедении утвердилось легковесное суждение о вторичности всех исландских анналов по отношению к сагам, впервые высказанное издателем анналов Густавом Стормом в 1887 г. Ср.: G. Storm. De islandske Annelers Alder og Oprindelse // Islandske Annaler indtil 1578. Utgivna ved det norske historiske Kilderskriftfond ved Dr. Gustav Storm. Kristiania, 1888, р. lxxi-lxxiii. Сторм опирался на передовые для его времени текстологические работы, итоги которых впоследствии были пересмотрены, но тезис самого Сторма пересмотрен не был. В отечественной исландистике данная проблема вообще не обсуждалась.
Во время своего второго приезда в Норвегию Стурла составил «Сагу о Конунге Магнусе Исправителе Законов», как сообщает биограф Стурлы, Торд сын Нарви, — «по письмам и указаниям самого конунга», а также несколько поэм о конунге. Конунг Магнус скончался в 1280 г., и есть все основания думать, что Стурла после его смерти дополнил первый вариант саги. К сожалению, в отличие от текста «Саги о Хаконе Старом», который дошел до нас в полном объеме, от «Саги о Магнусе Исправителе Законов» сохранились лишь фрагменты. Один из сыновей Стурлы Тордарсона, Торд Стурлусон Младший, по сообщению того же Торда сына Нарви, стал придворным священником конунга Магнуса и умер в Норвегии еще при жизни отца, в 1283 г.
К началу 1280-х гг. до Исландии докатились охватившие Европу распри между духовенством и мирянами: короли притязали на земли монастырей и прочее имущество церкви. Стурла был номинальным главой светской власти в Исландии, но одновременно убежденным христианином. Для людей его склада и образования, с некоторыми оговорками, подошел бы современный термин «интеллигент», но в его дни их называли просто «добрыми клириками»: Стурла добровольно сложил с себя звание лагмана, уступил усадьбу своему сыну Снорри, нареченному в честь дяди, великого Снорри Стурлусона Старшего, перенес свой хутор на маленький остров и провел последние годы жизни как частное лицо. Скончался великий поэт и историк, согласно его биографу и ученику Торду сыну Нарви, в день своего семидесятилетия, 29 августа 1284 г. К этому времени его литературное наследство, о котором мы вправе судить, помимо «Саги о Хаконе Старом» и «Саги о Магнусе Исправителе Законов», составляли еще два грандиозных текста, каждый из которых уникален: «Сага об Исландцах», повествующая о закате народовластия в Исландии, и оригинальная версия «Книги о Заселении Земли», т. н. «Книга Стурлы», подробно излагающая историю заселения Исландии скандинавскими колонистами в VIII-X вв. и содержащая свод генеалогий, ведущих от первопоселенцев к людям XI-XIII вв. Кроме того, комментаторы почти единодушно приписывают Стурле авторство т. н. «Саги о Христианстве» (Kristni saga), повествующей об истории крещения Исландии и первых миссионерах: фрагменты этого произведения позже вошли в некоторые родовые саги, в том числе в «Сагу о Ньяле». Степень участия Стурлы в записи таких родовых саг, как «Сага о Людях из Лососьей Долины», «Сага о Людях с Песчаного Берега» и «Сага о Греттире», неочевидна [15] . Но Стурла, в любом случае, был крупнейшим знатоком родовых саг и должен был знать все тексты, записывавшиеся в Исландии в его время.
15
Гипотезы о том, что Стурла был автором или редактором данных саг, перечислены в работе: Gu?run Asa Grimsdottir. Sturla ?or?arson // Sturlustefna: ra?stefna haldin a sjo alda arti? Sturlu ?or?arsonar sagnaritara 1984. Reykjavik, 1988, bls. 29-30.
«Сага
16
Ср. в этом плане такие саги, как «Сага об Эгиле», «Сага о Людях из Лососьей Долины», «Сага о Людях с Песчаного Берега», «Сага о Людях из Озерной Долины», «Сага о Ньяле», «Сага о Греттире». В стандартном случае родовая сага основное внимание уделяет одному-двум поколениям героев, кратко упоминая их предков и потомков. Ср. в этом плане такие пространные саги, как «Сага о Названых Братьях», «Сага о Битве на Пустоши», «Сага о Глуме Убийце», «Сагу о Бьёрне Бойце Долины Реки Хит», а также многочисленные родовые саги меньшего объема.
Неясно, желал ли Стурла открыто обличить соплеменников, но даже если у него было такое намерение, он мог добиться цели единственным способом: правдиво и убедительно рассказав о событиях, случившихся в стране за восемьдесят лет, в форме, доступной всем, т. е. в жанре саги. И он обратился к этому жанру. Но сага предписывала отстраненное отношение к материалу: в сагах о недавних временах, где рассказывалось о Норвегии, такая установка поддерживалась тем, что речь шла хотя и о близкой, но все же чужой стране. Напротив, «Сага об Исландцах» повествует о событиях, которые так или иначе затрагивали каждого исландца XIII в., и в которых рассказчик принимал самое непосредственное участие. Сейчас мы можем только гадать, каковы были личные причины, побудившие Стурлу на склоне лет воплотить столь трудный замысел в жанре саги, по сути дела, не имея предшественников: может быть, он хотел очистить совесть или внятно сказать о собственной роли, или же раскрыть сведения, доступные немногим. Но, вероятно, он опасался также, что никто, кроме него, не сможет надлежащим образом поведать о пережитом, и чувствовал ответственность перед потомками. Так или иначе, композиция и манера «Саги об Исландцах» разительно отличается от композиции и манеры двух саг, записанных непосредственно перед ней, «Саги о Торде Какали» и «Саге о Торгильсе Заячья Губа». Стурла наверняка знал оба эти текста, записанные в период ок. 1271-1280 гг. Данные саги представляют собой жизнеописания родичей Стурлы — его двоюродного брата Торда Какали сына Сигхвата (ум. 1256) и его племянника Торгильса Заячья Губа (ум. 1258 г.): Стурла упомянут в обеих, причем автор второй из них, некто Торд Хитнесинг, оставил любопытные заметки о личных встречах с ним [17] . В остальном эти саги несходны. «Сага о Торгильсе Заячья Губа» Торда Хитнесинга — типичный образец пристрастной апологетики, когда почти все действия героя оправдываются, а его противники изображены в черном свете. Рассказчик «Саги о Торде Какали», напротив, сообщает массу негативных сведений как о протагонисте, так и о его врагах. Эта сага реализует другой распространенный в корпусе саг, да и в европейской культуре нового времени, стереотип, когда действия сторон оправдываются тем, что и те, и другие стоят на одинаково низком уровне морали. Квинтэссенцией «Саги о Торде Какали» служит эпизод, где Торд Какали велит составить длинный список (или свиток: rolla long) своих обид и зачитать его перед конунгом Хаконом в присутствии главного врага, Гицура сына Торвальда, после чего Гицур подтверждает конунгу, что список Торда правдив, однако и ему, Гицуру, было бы нетрудно составить подобный. Для Стурлы Тордарсона, как показывает «Сага об Исландцах», ни наивная апологетика Торда Хитнесинга, ни циничная манера рассказчика «Саги о Торде Какали», предлагавшего «длинный список» человеческих мерзостей, были одинаково неприемлемы и не соответствовали важности задачи.
17
Атрибуция «Саги о Торгильсе Заячья Губа» Торду Хитнесингу была доказана видным исландским филологом Бьёртном Магнусом Ольсеном. Торд был зятем Торгильса Заячья Губа, но при этом соседом Стурлы. В составленной им саге он регулярно рассказывает о собственных действиях, речах и мнениях.
Читатель сам сможет увидеть и оценить, как развертывается «Сага об Исландцах»: Стурла совместил ранее опробованный им в «Саге о Хаконе Старом» летописный принцип росписи важнейших событий по годам с географическим принципом, характерным для родовых саг и для «Книги о Заселении Земли» [18] . В ряде случаев Стурла отдает предпочтение последнему и нарушает хронологическую последовательность событий там, где этого требует логика развития распри: отступления или забегания вперед всегда оговариваются. Время ключевых событий четко задано по церковному календарю, а прочие события сверены с ними и синхронизированы друг с другом. «Сага об Исландцах» расписана с неслыханной для своего времени хронологической точностью, что несомненно входило в задачу Стурлы: порой мы даже по оставленным Стурлой перекрестным ссылкам можем исправлять ошибки в позднейших списках саги! Нечего говорить, сколь благодарны Стурле современные историки, чтущие в нем великого собрата. В то же время филологи наших дней явно недооценивают литературной изощренности его текста [19] . Стурла, наверное, был бы рад тому, что ученые потомки воспринимают его прежде всего как человека, говорящего с ними на языке фактов, и пропускают стилистические приемы, понадобившиеся для того, чтобы убедить воспитанную на сагах древнеисландскую аудиторию в истинности рассказа. Но современный читатель, в том числе читатель-историк, извлечет из его текста куда больше информации, если прочтет его именно как исландскую сагу [20] .
18
Бытует мнение, что в родовых сагах линейная последовательность событий не нарушается никогда, чему якобы соответствует древнеисландский афоризм sva skal sogu segja, sem hun ferr «Сагу нужно рассказывать так, как она происходит». Сторонники этой точки зрения переводят данный афоризм как «сагу надо рассказывать в линейной последовательности ее событий». Это миф, так как сага, следуя логике распрей, неизбежно нарушает линейность хода событий, выдергивая интересующие ее связи в ущерб прочим. Другое дело, что в родовой саге подобные отступления редко могут быть верифицированы, поскольку мы обычно лишены альтернативных источников о событиях саги.
19
Об установившейся в конце XIX — начале XX вв. тенденции рассматривать все саги об истории Исландии XII-XIII вв., в том числе «Сагу об Исландцах», прежде всего как исторические, а не как литературные памятники, пишет, в частности, исландский филолог Ульвар Брагасон, который цитирует редактора последнего и наиболее авторитетного издания «Саги о Стурлунгах», Йоуна Йоуханессона (Sturlunga saga / Ed. Jon Johannessson, Magnus Finnbogason og Kristjan Eldjarn. Bd. 1. Reykjavik, 1946, bls. xiii). Последний почти извиняется перед читателями за литературное несовершенство издаваемого текста: «линия повествования часто рваная, а коегде отсутствует полностью» (sogu?ra?urinn er vi?a slitrottur og sums sta?ar enginn). Ср.: Ulfar Bragason. Sturlunga saga. Atfer?ir ok frasogn // Skaldskaparmal: timarit um islenskar bokmenntir fyrri alda. Reykjavik, 1990. Bd. 1, bls. 74-75). Йоун Йоуханессон дает здесь суммарную оценку всех саг в компилятивной «Саге о Стурлунгах», а текст «Саги об Исландцах» оценивается им ниже не «как полноценная, законченная сага, а как собрание материалов для саги, весьма отрывочное ближе к концу» (ekki samfelld, fullger? saga, heldur safn til sogu, mjok slitrott undir lokin. Sturlunga saga, bls. xxxviii). Непосредственно далее Йоун Иоуханнессон выдвигает гипотезу о том, что Стурла намеревался вернуться к своим «материалам», чтобы литературно обработать их, но не успел этого сделать. Это предположение, само по себе вероятное, никоим образом не оправдывает столь легковесную оценку существующего текста «Саги об Исландцах».
20
Перелом в восприятии «Саги об Исландцах», с переносом акцента на анализ композиции саги, можно связать с выходом книги P. Дж. Глендиннинга. Glendinning R. J. Traume und Vorbedeutung in der Islendinga saga Sturlu ?or?arsonar. Eine Ponn und Stil-Untersuchung. Berg und Frankfurt-am-Main, 1974. Еще более последовательно мысль о том, что «Сагу об Исландцах» нельзя адекватно понять, игнорируя приемы Стурлы Тордарсона как рассказчика саги, выразил выдающийся датский филолог П. Мойленграхт Сёренсен, см. его статью: Meulengracht S?rensen P. Historiefortaelleren Sturlu ?or?arson // Sturlustetna: Sturlustefna: ra?stefna haldin a sjo alda arti? Sturlu ?or?arsonar sagnaritara 1984. Reykjavik, 1988, bls. 124-125.
Одним из принципов любой саги является отбор материала: «Сага об Исландцах» концентрируется на тех событиях, которые меняют баланс власти в стране и скреплены причинной связью. Для поэтики родовых саг характерно совмещение двух планов — событий жизни рядовых людей и распрей вождей. В лучших образцах жанра два данных плана переплетены столь плотно, что все упоминаемые события сливаются в единый поток, подхватывающий выдающихся личностей и ломающий их судьбу. Этот фаталистический эффект в духе известного стихотворения, где враг вступает в город, не щадя пленных, «оттого, что в кузнице не было гвоздя», коренится в самом саговом письме, отбрасывающем детали, нерелевантные для понимания последующих событий. При этом оценка действий персонажей (не обязательно озвучиваемая рассказчиком) определяется тем, как они повлияли на судьбу более значительных людей и на развитие более важных конфликтов. Ср. такие стандартные, регулярно повторяющиеся в сагах ситуации, где некто не предупредил героя об опасности, хотя имел такую возможность, или подставил своей просьбой достойного человека, втянув его в распрю и т. п. Стурла сохраняет в «Саге об Исландцах» многоплановость рассказа, но использует разные схемы подачи материала. В части эпизодов показано, как действия рядовых людей перерастают в распри между целыми округами — данный шаблон можно считать заимствованным из родовых саг. В других эпизодах, напротив, показано, как конфликт между хёвдингами влияет на судьбу рядовых исландцев — данный шаблон свойствен, в первую очередь, сагам о недавних событиях. Но, в отличие от родовых саг, в тексте Стурлы личная судьба того или иного хёвдинга или успехи его семейства не являются предметом конечного интереса и не могут служить ориентиром для оценки событий. В «Саге об Исландцах» положительных персонажей нет, соответственно, поступки людей бессмысленно соизмерять тем, что они способствовали, к примеру, торжеству некого Торда над неким Харальдом, возвышению Западной Исландии в ущерб Южной или наоборот. Стурла, между тем, остро нуждался в способах выразить личное отношение к происходящему и направить читателя, внушив ему свою концепцию. Он прибег к трем приемам: 1) замаскировал ряд авторских комментариев, внедрив их в описание ситуации, 2) вложил собственные оценки в уста избранных персонажей, представив их слова как пророчества о будущем, высказанные в присутствии очевидцев, 3) выделил ключевые моменты ссылками на чудеса и знамения. Отступления последнего типа почти всегда связаны в «Саге об Исландцах» со скальдическими стихами, они в равной мере адресованы наивному читателю, понимающему все буквально, и читателю подготовленному, улавливающему за текстами, произносимыми призраками и скальдами прошлого, знакомые мотивы и литературные аллюзии из эддической, скальдической поэзии и саг. Нельзя сказать, что Стурла был первым рассказчиком саг, который прибег к данным приемам, но он, несомненно, применил их наиболее последовательно. Обратим внимание на некоторые неочевидные места.