Сага
Шрифт:
Сколько жизни в этом неподвижном теле! Она бурлит в нем как лава в кратере вулкана. Напрасно он смотрит на нас исподлобья, словно заговорщик, напрасно старается говорить тихим голосом, ему не удается обуздать вулкан, бушующий внутри него.
– Когда смотришь фильм в первый раз, то не сомневаешься, что убийца проверяет пульс, чтобы удостовериться, что парень мертв. На самом деле он стрелял холостыми, чтобы увидеть, как его враг падает в обморок от страха. И когда смотришь фильм во второй раз, то уже понимаешь, что убийца проверяет пульс, чтобы убедиться, что парень жив. Один и тот же жест, но
Все продолжают молчать.
Матильда первая разряжает напряженность, посылая Тристану воздушный поцелуй.
– Потрясающе! Вы наш спаситель, Тристан. Вы нашли решение квадратуры круга! Недостающую пятую спицу в колеснице. Решили наше уравнение.
Тристан надевает наушники и принимается переключать программы, словно ничего не произошло. Жером не знает, что делать.
– Не обращайте внимания. Он больше не будет нам мешать, я с ним поговорю.
– Мешать? – восклицает Старик. – Да он отныне будет считаться членом нашей команды.
Я в восторге от нового коллеги, однако считаю необходимым немного охладить некоторые горячие головы.
– Конечно, идея замечательна, но все же это воровство. Позаимствовать одну-две идеи – еще куда ни шло, но в трех последних сериях мы просто занимаемся грабежом. «Ищейка» поставлена по прекрасной пьесе Энтони Шэффера. Трюк с пульсом – это собственность Шэффера.
Жером с безмятежным выражением лица поднимает правую руку и, как кюре, опускает ладонь мне на голову.
– Ты будешь грабить, сын мой, но только во имя создания бессмертного творения.
– Ничто не исчезает и не возникает вновь, все просто преобразуется, – поддерживает его Матильда. – Кто сказал вам, что Шэфферу не понравится иметь последователей?
– Прекрасно, – говорит Жером. – Воспримем это как дар. Или еще лучше: как личный вклад великого Энтони Шэффера в нашу дебильную «Сагу».
Матильда и Жером с энтузиазмом обмениваются рукопожатием. Неожиданно у меня возникает убеждение, что эти двое в дальнейшем не намерены упускать друг друга из виду.
Старик, потягиваясь, встает со стула. Я тру глаза, чтобы снять напряжение, вызванное мерцанием экрана. Скоро десять вечера, и у нас за плечами более десяти часов непрерывной работы. Мне необходима тишина и короткий, десятиминутный сон. Это то, что в компьютере называется «сбросом». Вы нажимаете на клавишу и – бац – память очищена.
Каждому интересно, что будут делать другие во время передачи пилотной серии «Саги» сегодня ночью. Братья Дюрьецы приготовят себе поздний ужин и мирно будут смотреть телевизор. Матильда составит компанию своей матери, а я постараюсь приложить все усилия, чтобы не дать заснуть Шарлотте. Что касается Старика, то он клянется, что будет спать сном младенца.
Впервые за все время мы обнимаемся на прощание. Небольшая дружеская фамильярность, как перед новогодним праздником.
Рыба-солнечник с приправой из щавеля и крем-брюле – вот что необходимо мне сейчас. Но я нашел в лавочке только банку макрели в черт-знает-каком-соусе и йогурт. В качестве компенсации взял бутылку шампанского. В конце концов, Рождество у меня или нет? Нет, скорее Новый год, но об этом знают лишь несколько
– Шарлотта!
Капли влаги на кафеле. Духота.
– Шарлотта?
Она была здесь недавно, не прошло и четверти часа. Пар, все еще покрывающий зеркала, насыщает воздух теплыми ароматами. Она даже удаляла волосы на ногах, ее электрическая бритва лежит на краю ванны. Сто раз говорил ей, что это опасно! Снова выкрикиваю ее имя, но уже ни на что не надеясь. Замечаю желтую бумажку, приклеенную к телевизору.
«Я ушла, так как мне интересна другая история: моя собственная. До завтра – может быть».
Все равно она бы заснула у телевизора. Или бы мне пришлось объяснять ей, что к чему, и я пропустил бы половину событий.
Жером и Тристан оживленно беседуют. По телевизору идет документальный фильм об аллигаторах. Сейчас без четверти четыре утра, и здесь происходит больше событий, чем в самом увеселительном заведении столицы. Братья устроили нечто вроде ночного клуба, в котором они – единственные члены, и теперь обсуждают серьезные вопросы на фоне картин разрушающегося мира.
– Отличное шампанское, к тому же холодное, – говорю я, показывая бутылку.
Жером не пытается узнать, почему я не там, где собирался быть, он даже рад этому. Тристан приподнимается, сидячее положение кажется ему более приличным для того, чтобы принять неожиданного гостя. Он приглушает звук телевизора; аллигаторы перестают реветь, но продолжают свои мистические танцы. Я усаживаюсь возле братьев. У меня в руке появляется стаканчик с красной водкой.
– Представь себе карту Франции, – говорит Жером. – Закрой глаза… ты видишь коричневый шестиугольник… небольшие зубчики на границе с голубым… Ну как?
– Немного сбился в сторону Финистера, а так все в порядке.
– Теперь представь, что на карте появляются красные точки, это включенные в настоящий момент телевизоры. Видишь их?
Я со всей серьезностью отношусь к игре и старательно сосредотачиваюсь, предварительно отпив глоток водки.
– Так видишь или нет?
– Тсссс!
Прикладываю стакан ко лбу, чтобы освежиться.
– Вижу один огонек возле Биаррица. Еще один загорелся в Варе. И еще три или четыре на севере.
– В Лилле?
– Скорее, это Кан.
– Правильно, там полно моряков и полуночников. А как в Париже?
– Ну-у… Пожалуй, с дюжину наберется.
– За это надо выпить, парень!
– А в Сен-Жюньене? Есть что-нибудь в Сен-Жюньене, в Верхней Вьенне? – раздается строгий голос, заставляющий нас всех вздрогнуть.
– Луи? Какого черта ты здесь делаешь?
– Думаешь, что состарился, изображаешь пресыщенного типа, делаешь вид, что видел все это много раз, а в два часа ночи просыпаешься неизвестно от чего, охваченный нервным возбуждением.