Шрифт:
Предвидение
Просыпаться в пять часов вечера было удовольствием, хотя за последние пятнадцать лет это первый день, когда Стижиан встал позже шести утра. Удовольствием было всё вокруг: неяркое вечернее солнце, тихое пение птиц за окном, шелест листьев, уже пожелтевших и готовых в любой момент, стоит ветру дунуть чуть сильнее, упасть на землю. Радовали и небольшая мягкая кровать с белой чистой простыней и слегка жестковатым, но очень тёплым покрывалом.
Потрёпанный, но довольный собой монах улегся как раз на нём, даже не сняв ботинок. И первое, о чём он подумал, едва его сознание вынырнуло из глубин
Стижиан перевернулся с живота на спину и потянулся, дотронувшись кончиками пальцев до подоконника. Висящий на руке давно найденный артефакт в форме большого серебряного креста ударил монаха по лбу. Окна распахнуты настежь, снизу потягивало соблазнительным запахом весьма своеобразной местной кухни. На третьем этаже любимая и единственная дочь матты Мусиль, бесподобная Гарет, отплясывала безумный танец своими широкими бёдрами на очередном госте.
Матта Мусиль обратилась к Стижиану месяц назад, когда он только приехал в Ринель. Монтэрского монаха, сказала она ему улыбаясь, можно узнать по целому ряду признаков, основные – это затертый кожаный плащ с белой полосой на нём, четырнадцатигранная звезда длинною с палец, которой, правда, на груди Стижиана не было, атлетическое телосложение и множеств заметных шрамов на руках. Она попросила его осмотреть её дочь, поскольку решила, что в ту вселился некий демон, сведший её дочь с праведного пути и использующий её тело для исполнения своих низменных желаний. Он не стал объяснять пожилой леди, что демоны – профиль оранских академиков, поскольку же по дороге к дому, Стижиан сумел сообразить в чем суть дела, и когда он поднялся на третий этаж и распахнул дверь комнаты, Гарет не удивилась и даже голоса не подала, а улыбнулась, хотя рядом с ней обнаружилось двое обнажённых мужчин. Улыбнувшись ей в ответ, Стижиан уже через минуту приводил в чувства мату Мусиль, едва не получившую сердечный приступ из-за увиденного.
Позже, когда та пришла в себя, Стижиан популярно объяснил ей что её дочь мало того, что молодая и привлекательная девушка, но что она так же страдает не то чтобы уникальной, но все же редкой болезнью, толкающую её тело на подобного рода поступки, и сопротивляться она этому не может. Словом, нет в ней никакого демона. Вечером того же дня, когда Гарет выпроводила мужчин из дома, Стижиан и ей рассказал об этой выдуманной болезни, и попросил никогда не рассказывать матте Мусиль о своём действительном роде занятий. Гарет, уже одетая, деловито пожала руку монаху и искренне поблагодарила за спасение матери, молча вложив в его руку несколько тяжелых ринельских монет. Так он получил не только большую комнату с хорошим видом из окна, но и скидку на жилье.
Приехав месяц назад в город Ринель, что на западе от Монтэры и на северо-западе от столицы Ораны, Стижиан было расстроился – город прекрасно защищен, решил он, так что борцу с нежитью тут делать попросту нечего. А найти работу оказалось просто необходимо, поскольку ждать целый месяц своего друга и при этом ничем не заниматься – смерть для благородного монаха.
Всласть отдохнув как телом, так и духом, по пути от одной из двух крупнейших ринельских церквей к другой, посещать их было
Ростом чуть ниже самого Стижиана, с длинными стройными ногами, темно-синим цветом волос, ярко-голубыми глазами, тонкой талией… Не девушка, а загляденье. Познакомились они по причине того, что девушка была ну слишком уж красивой, а Стижиан давно заметил у себя слабость к дамам с синим цветом волос, хоть и встречались они нечасто.
Первые пару дней они наталкивались друг на друга случайно – то он увидел её в парке, что на белокаменном мосте, то она его у фонтана. Потом ещё пару недель у Стижиана уже появилась мания выискивать эту прекрасную девушку, и чуть ли не следить за ней, к чему сама Иллес относилась неоднозначно – то хмурила брови и едва слышно шипела какие-то ругательства, то хихикала и игриво подмигивала ошарашенному таким поведением монаху.
С неделю назад они всё же представились друг другу, гуляли, разговаривая о пустом, а вчера она, о неповторимая Иллес, пригласила его к себе в гости, потребовав лишь одно – конфеты с миндалем.
– Недурной запрос… – промурлыкала Гарет, заваривая чай в полутемной кухне. На дворе давно уж царила ночь, в том крае она казалась монаху особенно черной, а комнату освещала лишь одна тусклая свеча. Не смотря на то, что во всем доме были слабенькие кристаллы риджи, способные питать энергией это здание целый год, дочь матты Мусиль предпочитала свечи. – Так спокойнее, – говорила она, прочитав немое удивление монах, а он встал поодаль от свечи, но та всё равно стремилась то стремилась к зелёному окрасу, то возвращалась к золотому.
Что до миндальных конфет – это было редкой роскошью в Ринеле. Ни миндаля, ни шоколада достать было невозможно – или его раскупали немногочисленные богачи города, или же его подолгу не привозили вовсе. Чтобы за такой короткий срок достать их, Стижиану пришлось бежать в другой город.
Не дав Гарет допить чай, он заявил, что к вечеру успеет добраться до Ормарты и вернуться обратно. Именно там, в скромном городке Ормарта, располагалась огромная кондитерская, не продававшая в Ринель свои изделия из-за давней ссоры владелицы с кем-то из местных.
Гарет, девушка привыкшая слышать разные глупости, а до Ормарты верхом на коне добираются двое суток, попросила взять ей плитку горького шоколада, и, тихо посмеиваясь, удалилась на третий этаж, в свою комнату, чтобы всласть выспаться. Стижиан тоже не стал задерживаться.
В общем, в пять часов вечера следующего дня Стижиан лениво потягивался на своем диванчике, когда услышал глухие шаги на лестнице. Резко подскочив, так что руки оказались впереди тела, он стянул с себя ботинки и мгновенно телепортировался к двери на первом этаже, которая, хвала Богине, оказалась закрыта. После, тем же методом, вернулся к себе в комнату, скинул тяжеленный, по мнению не утруждающего себя изнурительными тренировками большинства, кожаный плащ и плюхнулся обратно на диван.
Дверь в его комнату тихо скрипнула и появилась Гарет, одетая в свой любимый темно-бардовый махровый халат. По её довольному лицу сразу стало понятно, что у неё была ночь отдыха: никакой косметики на лице, она не выпрямляла волосы, и те снова завились забавными ярко-рыжими кудряшками. У Стижиана от сердца отлегло. Он засунул руку под диван и достал оттуда небольшой зеленый блестящий пакет, откуда вынул плитку молочного шоколада, завернутого в фольгу:
– Горького не было. – Виновато улыбнулся монах, передавая сверток в руки Гарет. Её брови тотчас поднялись, губки собрались в миловидный розовый бантик, а руки приняли подарок. Она развернула сверток и отломила кусочек толстой плитки. – Не торопись.