Саганы второго Солнца. Огни Ринеля

Версон Мария

Приказом совета Ораны, монтэрские монахи получили статус вольных наемников: они путешествовали по самым отдаленным закоулком мира сего и за некую плату, какую именно – решала совесть монаха, зачищали проклятые места, истреблял нежить, иногда просто проводили независимые от управленческих органов расследования, ловили преступников, спасали детей и котят и прочее-прочее. Самым главным в работе монаха было сохранение жизни человеку. Обет "не убий" должен был дать любой, кто в первый раз идёт на задание, и этот обет включает возможность того, что сам монах может погибнуть, спасая чужие жизни. К счастью, подобное случалось не часто.

Тем не менее, такая перспектива

очень сильно смущала, и поэтому монахи предпочитали брать себе задания связанные с истреблением нежити и искоренением древних родовых проклятий, коих, почему-то, в Оране было великое множество. Стижиан Ветру несколько лет подряд выполнял всевозможные работы, заработал немалую сумму денег, хорошее имя, обзавелся парой хороших знакомых, и это очень… очень сильно не нравилось прочим обитателям монастыря.

Монаху оставалось два месяца до восемнадцати лет – до того дня, когда он может покинуть монастырь и заниматься чем бы то ни было самостоятельно. По программе обучения он уходил на пару лет вперед и уже давно изучал приёмы, разработанные лично мастерами и не преподающимися послушникам и юным монахам. Потому, очень часто Стижиан попросту не ходил на занятия, с чем мастер Тео уже давно смирился и внеурочно обучал любимого ученика вещам, которым не стоит обучать рядовых монахов… Расслабление тела – одна из таких вещей: не каждый сможет выдержать напряжение, возникающее на ранних стадиях освоения этого трюка.

Стижиан наконец добрался до своего заветного места, что на самом краю скамьи, ближе всех к преподавательскому столу, и без особого аппетита принялся жевать маленькие красные помидоры, сладкие словно спелая вишня.

Амит, монах, бывший ровесником Стижиану и живший с ним в одной келье, оказался единственным во всём монастыре человеком, с которым можно было разговаривать. Сидел он всегда напротив и хитро улыбался, если Стижиан с опозданием приходил на завтрак и с опущенной головой доходил до своего места. Амит – юноша среднего телосложения, ростом чуть выше Стижиана, с недлинными, по плечи, солнечно-желтыми волосами, тонкими чертами лица и большими светлыми глазами, переливающимися то серым, то голубым цветом. Он никогда не говорил этого вслух, но про себя думал, что Стижиан опаздывает специально, чтобы выделиться ещё сильнее:

–…Да куда уж сильнее, – вслух закончил мысль Амит, когда его сосед уже все так же лениво пожевывал уже салат.

– Какие планы на лето? – спросил Стижиан.

– Ну если кое-кто опять не отнимет у старшеньких и младшеньких все самые интересные поручения, то я поеду в столицу. Мидзука, – это было имя одного из наставников, – обещал поговорить с мастером Тео, и меня могут послать в Орану тренировать магов.

Стижиан присвистнул:

– Денежное дело. Только я не представляю где в Оране или в её окрестностях можно их тренировать… Хотя… Может быть маги используют пару стареньких приемов и смогут поднять кладбище, что за озерным краем. – Уже переходя на смех договорил Стижиан.

Эта шутка слишком старая, чтобы над ней смеялись люди неосведомленные, но монахи, будучи специалистами в работе с нежитью, прекрасно знали, что ни один маг, каким бы сильным он ни был, каким бы огромным ни был его запас его сосуда, не смог бы самостоятельно поднять кладбище. Заставить возникнуть негатив – да, но контролировать его невозможно.

– Ты же только вчера вернулся! – Вдруг вспомнил Стижиан. – Разве не хочешь отдохнуть? Я слышал, дела в Моисне были хуже некуда. Как всё прошло?

– А как, по-твоему, могут пойти дела, если инквизицию оповещают

раньше, чем нас? – В голосе Амита отчетливо слышалось недовольство. – Когда я приехал, они уже судили двоих и отправили их в очищающее пламя. Ну, ты знаешь эту поговорку Семи Школ «незримым пламенем…

– … да очистится сосуд». – Закончил за него Стижиан. – Успели приговорить двоих? Это сколько ж времени глава города тянул с письмом к нам?

– Два месяца. – Ответил Амит, чеканя каждую букву, теребя в руках крошечный медальон на тонком шнурке, что висел у него на шее. – Инквизиторы сочли источником негатива двух престарелых вдов, лишившихся мужей из-за обвала в шахте. Из того что мне рассказали, женщины действительно походили источающих ненависть восставших, но не из-за негатива, а из-за нищеты и голода в городе: после завала шахты ни у кого из местных, кроме пары управляющих, не было денег на существование.

– Весь город источал негатив? – Догадался Стижиан.

– Да, весь город! Их дети голодали, года не прошло, как многие мужья были погребены заживо в шахте, почти всё работоспособное население занято попытками восстановить добычу руды, а тут ещё приезжают инквизиторы, начинают устраивать обыски и допросы, все на нервах. И, «БАХ»! Люди начинают слышать скрежет неупокоенных за завалом и прекращают раскопки. Вот инквизиторы и схватили пару самых недовольных и устроили над ними суд.

– Понятно, – хмыкнул собеседник, сталкивавшийся с чем-то подобным, но не в масштабе полного живых людей поселения, – и как долго они варились в собственном негативе?

– Шахту завалило десять месяцев назад, полгода назад у них закончились запасы еды и торговцы, зная об обвале и остановке добычи серебра, перестали включать Моисну в свои маршруты. – Амит умел хорошо излагать отложенные в памяти факты. – Полагаю именно тогда начало формироваться облако. Некоторые уехали в соседние города на заработки, но Моисна находится у подножья горы и хоть там и проложена дорога, путь всё равно не близкий.

– Там неподалёку Шестая Школа. – Вспомнил Стижиан.

– Да, вот они-то и приехали. А когда прибыл я, клянусь тебе, воздух в Моисне был серым. Будь там ты, ты бы смог очистить их всех щелчком пальца, мой же скромный сосуд этого не позволяет. А в присутствии инквизиции работать ещё труднее и… я предложил им провести Танец Четырнадцати. – Амит поджал губы, будто скромничая, и улыбнулся сам себе.

– Ты умеешь проводить Танец Четырнадцати? – Стижиан удивился услышать о таком решении. Он наклонился вперёд и посмотрел на собеседника, высоко подняв брови.

– Угу, – тот сделал глоток крепкого чая из высокой деревянной кружки.

– Погоди, это ведь обычный церковный обряд, его проводят почти в каждой часовне. Играют на хрустальных бокалах с водой, чтобы создать такой… высокий кристальный звон, вроде как жрецы зовут это “голосом Богини”. – Теперь брови монаха задумчиво нахмурились. – У нас не учат ни самому обряду, ни, тем более, играть на бокалах. А мастер Нитес говорил, что это абсолютно бесполезный ритуал и не надо тратить время на его изучение.

– Да, но его описание всё же в наших книгах есть, и я подумал… почему нет? – Амит развёл руками. – Главная проблема Моисны заключалась в моральном упадке, а ты знаешь, что для человека негатив, в сочетании с подавленностью, может превратить утро ясное – в дождливое и пасмурное. К тому же, у них в городе нет даже часовни. На праздники молящиеся ездят в Серетум, в Шестую школу.

– То есть, будь у них в городе часовня и жрец, облако, скорее всего, не возникло бы?