Саганы второго Солнца. Огни Ринеля
Шрифт:
– Я тоже так думаю. Хоть жрецы и слабо владеют сиянием, обряды придумывались не просто так, они помогают человеческому сосуду генерировать сияние. Что я и сделал. – Амит снова улыбнулся сам себе.
– А как ты играл на бокалах? – Прищурившись, поинтересовался Стижиан. – Только не говори мне, что ты и их возишь с собой просто так, на всякий случай.
– Базовый курс владения стихиями, всесильный ты наш. – Амит отставил кружку и подпёр рукой подбородок. – Когда нас учили рисовать руны сиянием, их так же можно было заставить звенеть.
Стижиан понятия не имел о такой возможности, но старался не подавать вида.
– С танцем мне помогли инквизиторы, я порисовал
– И всё-таки, отдыхать ты не собираешься. – Хмыкнул Стижиан, наливая себе горячий чай из высокого глиняного самовара.
– Мне очень хочется посмотреть, как маги будут противостоять нежити. Зрелище, достойное моих глаз. А ты, Ветру, будешь снова практиковаться?
– Ну да, делать то больше нечего. Мастер Тео никаких заданий не давал.
– А ты не думал найти себе девушку?
Стижиан поперхнулся, и поднял наигранно утомленный взгляд на собеседника:
– Ты же прекрасно знаешь, что нам нельзя, пока мы учимся.
– Нам, – Амит развел руками, – до выпуска, нельзя с ними спать, но это не значит, что нам вовсе…
– Пока я катался туда-сюда по свету, мои наблюдения показали, что почти любая мало-мальски интересная девушка, с которой мы не будем предаваться земным утехам, попросит меня оставить её уже где-то через месяц, не говоря о том, что едва ли мне удастся задержаться в каком-нибудь городе хотя бы на неделю. Так что я пас. Тем более, мне не так уж долго осталось тут учиться. Как и тебе. – Стижиан догрыз последний лист салата и его взгляд начал метаться по столу в поисках ещё чего-нибудь вкусного, а плотные блюда, вроде мяса с крупами, принесут позже, если вообще сегодня принесут. С тех пор как Стижиана вытолкали из кухни, послушники часто ограничивали рацион слуг Богини резаными овощами.
– Эх… На том конце стоит виноград… – Подсказал ему Амит, прекрасно знавший, как сильно Стижиан его не любит. Тот посмотрел на него характерным взглядом из-под бровей и, согнув спину, облокотился на левую руку, став гипнотизировать пустую тарелку, что лежала перед ним.
Виноград – это ягода, в которой Стижиан ненавидел все: кожуру, косточки, то, что кожура горькая, а сама мякоть – сладкая. Он ненавидел это сочетание. В монастыре, когда прекращались тренировки, а задания еще не выдавались, всегда делать было особо нечего, и примерно двести лет назад один послушник решил вырастить сад, но из всех культур, которые пытались там впоследствии выращивать, выжил только этот треклятый виноград. Он был крупных размеров, где-то с большой палец каждая ягода, имел толстую невероятно горькую кожуру и огромные косточки, которые тоже сладкими не были, в тоже время мякоть по вкусу и эффекту воздействия на губы и ротовую полость напоминала хурму. Её Стижиан тоже не любил. Что странно, виноград этот очень хорошо продавался в городе, а через пару лет после начала взращивания на весенние ярмарки стали приезжать люди из отдаленных от Монтэры мест чтобы купить его. Монахи быстро сообразили, в чем дело, и построили несколько теплиц, чтобы выращивать виноград круглый год, и вместо того, чтобы продавать ягоды, на продажу стали выставляться потрясающего вкуса вина.
– Странно, что эту пакость выставили на стол. Я думал, что весь виноград уходит на вино.
– В этом году был слишком большой урожай, так что, боюсь, нам все лето придется пить виноградный сок, виноградный компот,
– А-а-а. – Остановил его Стижиан, помахав пальцем из стороны в сторону.
– Ах да, у тебя в августе день рождения. Думаю, по тебе тут будут скучать.
– Что-то я сильно сомневаюсь. – Хмыкнул он, кинув взгляд на своего ближайшего соседа, сидевшего где-то в полутора метрах от него. – А лично мне будет не хватать исключительно ругани с мастером Тео, ехидства Млинес и, пожалуй, твоего храпа по ночам.
– Я не храплю, не надо придумывать!
– Ещё как храпишь, аж стекла трясутся! – Начал хихикать Стижиан, на что среагировал Амит резко: вонзил вилку в ни в чем не повинный кусок обгрызенного со всех сторон хлеба.
– Лжешь! – зашипел он, но видимо слишком громко: в столовой стало чуть тише.
Ссора двух старших послушников, уже имеющих звание монахов, могла принести много лишних хлопот младшеньким, а особенно тем из них, кто отвечает за ремонт мебели и уборку на этой неделе.
– Эй-эй, давай сойдемся на том, что ты просто громко сопишь. – Развел руками Стижиан, на что Амит одобрительно закивал головой, вынул несчастную, с немного погнутыми зубцами, вилку из многострадального куска хлеба и, осмотрев его с обеих сторон, пожал плечами, и запихнул в рот.
Сидящие у окна за своим столом три мастера, те, кому хватило сил сутра встать на завтрак, с беспокойством наблюдали за этой парой. В монастыре было правило – разнимать драки послушников считалось необходимым, но ни в коем случае нельзя лезть в ссору двух монахов, однако когда Амит стал шипеть, пусть этот настрой и был в нем всего мгновение, все трое мастеров напряглись, готовые в любой момент вскочить, чтобы разнять их. У этих двоих слишком долгая история взаимных обменов переломами.
О том, что эти двое живут в одной келье, знал каждый обитатель монастыря, а старшие из них, их ровесники, и те, что на год-два младше, помнили те времена, когда не проходило и недели, чтобы эти двое не подрались. Причины их ссор были самые разные: ни для кого, кроме самого Стижиана, не было секретом, что Амит его недолюбливает. Тем не менее, не единожды случалось и так, что инициатором драки был сам Стижиан, которого сосед мог вывести из себя буквально парой слов.
Мастера Тео Ветру, Риотто Нитес и Млинес Бессмертная вздохнули спокойно, когда два монаха продолжили мирно беседовать. Риотто, седовласый старец с крепким и плотным, как скала, телом, принимал пищу так, будто бы он находился не в монастырской столовой, а на званном ужине при королевском дворе. Ему это очень нравилось, и хотя это выглядело более, чем глупо. Все жители монастыря, а особенно сами мастера, боялись сказать ему об этом, ведь они куда лучше своих учеников знали, на что способен этот старец.
Млинес, бывшая самой старшей из всех трех собравшихся, выглядела лет на тридцать, и это исключительно из-за плохого освещения. Мастер Млинес славилась своей красотой, утонченностью, и умением буквально одним взглядом дырявить стены, что уж говорить про людей. Она одну за другой поглощала виноградины, откинувшись на высокую спинку стула.
– Как ты думаешь, а если я сейчас скажу Стижиану про оранских магов, они с Амитом всё же подерутся, или нет? – Спросил Тео у Млинес, поправляя свою кожаную куртку. Сам не зная почему, он вдруг решил одеть именно её, а не свободную золотисто-красную мантию, которую мастера по традиции носят на занятия. На боевые задания всегда надевалась кожа: старые добрые тяжелые кожаные плащи. – Я скучаю по тем временам, когда мы с тобой прятались в кустах, наблюдая за их драками.