Саги Старой Пустыни
Шрифт:
– Да, да, Великая Мать, великая охота и все такое… И совершенно невеликий я. – он надолго присосался к бутыли, а когда оторвался, в его глазах плескались хмель и горечь. – Еще неделя, и ты растворишься в пустыне точно так же, как и возникла из нее, а потом сложишь голову, охотясь на фанатиков. На которых – клянусь Аль–Лат, Красный был прав – ты чем–то и походишь. Ладно, тебе нет дела до меня, это я уже понял, но ты и свою жизнь не ценишь, бросая ее на алтарь своего божества как ненужную безделушку! Зачем вы это делаете? Мир так чудесен, так наполнен красотой и удовольствиями – к чему отказываться от него, запирая себя в темницу скучного
– Ты не поймешь. И ты не прав, на тебя мне не наплевать. – я помолчала немного, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. – У меня такое чувство, как будто ты из клана, как будто ты родной и близкий человек… Мне жаль, что мы не встретились раньше. Все могло бы быть совершенно по другому. Но сейчас наступает эпоха бури, время, когда людские желания и надежды будут развеяны, как песок с верхушки барханов, время, когда каждый должен служить тому, во что он верит. Так что, пей, Ахмар, пей и плачь. И оставь мне немного вина на дне, пусть хоть его я разделю сегодня с тобою…
Ахмар.
Пробуждение было тяжелым. Приподнявшись на ложе, я печально покачал ноющей головой, собирая в ней осколки вчерашнего вечера. Отчет во дворце, подвальчик, еще один подвальчик, дом, разговор с Ксенной, внезапно заявившийся маг со своим крайне неожиданным предложением, холодное лезвие кинжала у моего горла, нечеловеческие глаза Красного и полуночная беседа с моей прекрасной и жестокой убийцей, где было выпито… Да, слишком много было выпито, честно говоря. Но хватит лежать и жалеть себя, лучшее лекарство что я знаю от этого печального состояния – движение.
– Иосиф! – громко крикнул я, надеясь что уже достаточно поздно и слуги успели подняться. – Воды мне для омовения, только холодной, а не теплой, и легкий завтрак во внутренний дворик! И Ксенну разбуди.
– А она уже не спит. – ответил мне из–за стены жизнерадостный голос. – Встала с первыми лучами солнца, ушла за дом и машет там своими ножами. И так у нее ловко это выходит, что засмотреться можно, что там твои уличные фокусники и жонглеры!
– Вот ведь неугомонная девица… – пробурчал я себе под нос и пошел умываться. Ополоснувшись, я несколько пришел в себя и ко времени завтрака был уже достаточно бодр и заходя во внутренний дворик даже начал напевать себе под нос какой–то мотивчик. Ксенна, уже ожидавшая там, при виде меня несколько удивленно изогнула вверх левую бровь.
– Не ожидала, что ты после вчерашнего так быстро придешь в себя. Мне казалось, вина было достаточно, чтобы уложить тебя в кровать до самого сегодняшнего вечера.
– О, нет, – усмехнулся я, – как видишь, я бодр и полон сил и даже собираюсь прогуляться по аль–хирским улицам, как только мы закончим с завтраком. Пойдешь со мной?
– Да. – Ксенна решительно кивнула. – Я ведь все–таки сейчас твой телохранитель, хоть и невольный, но очень ревностный. Мне будет гораздо спокойней, если я буду сопровождать тебя.
Я покачал головой и потянулся к тарелке. До конца завтрака больше никто из нас не проронил ни слова. Когда тарелки опустели, Иосиф, все это время стоявший неподалеку, вопросительно глянул на меня.
– Нет, больше ничего не нужно. По дому все как обычно, если придет человек от купцов, отдашь ему кошель, что лежит на столике в прихожей, если же придут караванщики, попроси их подождать, а сам беги за мной на рынок или в подвальчики около него.
– Что сказать Джамиле по поводу ужина?
– На ее усмотрение.
– Скажи мне, – наконец–то нарушила свое молчание она, когда мы уже минут десять как шли по улице, – они рабы или слуги?
– Иосиф и Джамиля? Они слуги, я стараюсь не держать рабов. Рабам незачем стараться, да и мне кажется, что власть над жизнью и смертью человека очень уж развращает хозяев. Начинаешь как–то по другому смотреть на людей, видеть в них только полезные инструменты, что ты можешь использовать по своему усмотрению. А тут все честно – слуги знают, что чем более буду доволен я, тем более будут довольны они, получая в конце недели свое вознаграждение, потому и стараются как могут.
– Но ведь их старание зависит от денег?
– Конечно. Деньги – это великая сила. Скажи мне, что еще могло заставить все эти товары двинуться в путь, с огромными опасностями пересекая моря и пустыни, подвергаясь опасностям от царей и разбойников, чтобы в итоге оказаться здесь, на другом конце земли, где теперь любой поденщик может купить их без особых трудностей?
Я патетически взмахнул рукой – мы как раз вошли на базарную площадь Аль–Хиры и от разнообразия представленного здесь великолепия действительно рябило в глазах. Яркими флагами всевозможных расцветок свисали с прилавков отрезы шелковых изукрашенных тканей, заваленные сверху золототканой парчой и отбеленным льном, яркими звездами сверкали драгоценные камни, украшавшие кольца, перстни, ожерелья и тюрбаны, щедрым солнечным светом лучились золотые кубки, пряжки, фибулы и прочая мелочь. Но стоило зажмурить глаза – и тысячи запахов обрушивались на тебя со всех сторон. Пряности, специи и благовония, привезенные сюда из дальних уголков Империи, из нубийских земель, Хинда и других загадочных восточных стран, будоражили воображение, а запахи готовившейся тут же в небольших чайханах или прямо на улице ароматной пищи заставляли живот алчно ворчать в жажде немедленно ее поглотить. И даже если упрямец заткнет себе нос, в тщетной надежде отрешиться от мира – его тут же атакует сонм громких звуков, от ржания породистых жеребцов и ударов молотка чеканщиков, до криков сотен глоток, уговаривающих, упрашивающих, умоляющих купить у них вот эту замечательную вещь, и эту, и еще вон ту.
– Ну, скажи мне, разве я не прав? – повторил я еще раз и горделиво подбоченился.
Ксенна.
Ахмар стоял, довольный и лучезарный, среди своего царства, среди роскоши, сутолоки и базарной толчеи, а я вдруг ощутила побежавший по спине холодок и, сосредоточившись, почувствовала чей–то взгляд. Но понять, откуда именно смотрят на нас, в этом диком хаосе кричащих, суетящихся и постоянно двигающихся людей было невозможно, а значит, нападения можно ожидать в любой момент и с любой стороны.
– Ахмар, – прошептала я ему в самое ухо, – за нами кто–то следит. Тут слишком опасно. Ты говорил про какие–то подвальчики, давай зайдем туда и посмотрим, кто сунется следом. Я боюсь, что Верные решили начать свою охоту, не дожидаясь решения ханского суда.
– Это вряд ли. – отвечал мне этот болван таким громким шепотом, что его, наверное, было слышно на другом конце Аль–Хиры. – Они не рискнут так вести себя в столице. Но я не имею ничего против посещения замечательного заведения. Давай за мной.