Саги Старой Пустыни
Шрифт:
На последних словах я приобнял девушку, и стал наклоняться к ней, рассчитывая сорвать поцелуй с ее прекрасных коралловых губ.
– Гхм. – Ксенна медленно, но непреклонно убрала мою руку с ее талии и отодвинулась подальше. – Давай–ка я тебе кое–что объясню…
Ксенна.
…Наш клан, Ахмар, несколько отличается от обычных жителей Империи. А еще больше мы, женщины клана, отличаемся от ваших женщин и девушек, робко живущих в тени мужчины–повелителя. Наши мужчины не берут нас силой, не покупают у родителей за золото и верблюдов, не запирают на всю жизнь в женской половине дома, оставив только право обслуживать прихоти мужа – от еды до любовных утех, да еще постоянно рожать ему наследников.
– Неужели вы не выходите замуж? – Ахмар смотрел на меня словно выпивоха, внезапно обнаруживший в своей
– Уж учить меня точно не надо. – прервала я его пьяные излияния. – Все у нас есть. И любовь, и страсть, и дети. Мы, между прочим, в отличии от вас, все свои браки заключаем только по любви или взаимной симпатии. И только на тот срок, пока эта любовь существует. У нас никто не держит возле себя опостылевшего человека до конца жизни. Как вы держите уже ненужных жен, сбегая от них каждый вечер к танцовщицам или храмовым девам.
– Послушать тебя, так мы просто все время издеваемся над женщинами! Но это же не так! Они не жалуются, им нравится прильнуть к надежному мужскому плечу.
– Конечно они не жалуются вам. И сами убеждают себя в том, что им повезло найти себе защитника и кормильца. Но, знаешь, я не буду винить в этом ни их, ни вас. Так и должно быть. Потому что ваши женщины боятся взять в руки меч, но не боятся рожать. Слабое существо, обремененное кучей детишек, не может выжить без защитника и кормильца. Что ей еще делать, как не искать того, кто защитит и накормит, даже если платой за это будет жизнь, сравнимая с жизнью раба? Все же, это жизнь, а не смерть, а обычные люди боятся смерти больше всего на свете. Поэтому все у вас так и устроено.
– А у вас? Ну, допустим, мечей вы не боитесь, а дети? Ведь брак – это всегда дети, не так ли?
– У нас – не так. – я посмотрела на недоумевающего Ахмара и поняла, что надо объяснить поподробнее. – Великая Мать дала нам знание. Благодаря этому знанию, женщины клана сами решают, когда и от кого они будут рожать. Тело каждой женщины связано с Матерью бесчисленными узами, и сплетения их проходят через луну. Можно вычислить для каждой женщины такие дни в лунном месяце, когда семя мужчины не упадет в подготовленную почву и не сможет зародить новую жизнь. Если же произошла ошибка и женщина понесла – есть отвары и настои, которые взроют почву и вынесут проросшее семя вон. Поэтому мы рожаем только тогда, когда сами захотим. И можем выбрать того, кто тоже хочет этого, и потому будет помогать тебе из благодарности за подаренное дитя, а не от того, что без него ты обречена. Свобода существует тогда, когда ты можешь контролировать свою жизнь. И наоборот – чем меньше ты управляешь собственной жизнью, тем более несвободным ты будешь. А любить по–настоящему своего хозяина нельзя. Это чувство всегда будет изгажено зависимостью и рабской преданностью.
Ахмар посмотрел на меня, покачал головой и снова потянулся к бутылке. Сделав несколько больших глотков, он снова повернулся ко мне.
– Кажется, я понял. Ты не хочешь даже смотреть на меня, как на мужчину, потому что сейчас – я хозяин твоей жизни?
– Именно. Только свободный человек может делать выбор. Все остальное будет обманом.
– Ну хорошо, моя жестокая гурия. Клянусь, я приложу все силы для того, чтобы ты могла выбирать – и выбрала меня. А пока – спать. Набатейское хорошо, но оно усыпляет смертных… – Ахмар широко зевнул. – Поищи в тюках покрывало и устраивайся, где тебе удобней. Да, вот еще. С утра наверняка придет староста и сильно удивится тому, что тут увидит. Если ты сможешь не будить меня до обеда и при этом не убивать никого из желающих это сделать – я буду тебе очень благодарен. А к вечеру я раздобуду лошадей и отправимся в дорогу – стольный град ждет нас!
Я молча кивнула. Пока Ахмар ворочался на ложе, устраиваясь поудобнее, я отыскала покрывало и, закутавшись в него, прилегла недалеко от входа. Можно еще успеть вздремнуть, силы и ясная голова мне сейчас очень необходимы. Спасибо тебе, Мать, что я еще жива. Я знаю, зачем ты меня хранишь. Воля твоя будет исполнена.
Интересы Империи.
Сага Тридцать Вторая. Дома.
Такое же еще велел вам передать крылатый вестник
Пример должны вы брать с людей тех мудрых
Которые дома украсили снаружи
Чтоб гости внутрь заходили без опаски
Ахмар.
Аль–Хира
– Его ведь не надо убивать, да? – спросила она совершенно невозмутимым тоном, и я представил, каково это слышать бедолаге, корчившемуся под ее коленом.
– Нет, нет, ни в коем случае. Отпусти его. Уважаемый, все в порядке. Я Ахмар ибн Омар, слуга Муккариба Порядка, – я вытянул в его сторону руку, чтобы он увидел печатку уполномоченного, – возвращаюсь с докладом, не терпящим отлагательств.
Увидев золотой перстень, солдат, которого Ксенна успела отпустить, молча кивнул и, подобрав с земли свой ятаган, отошел на обочину, пропуская нас в город. Я вновь забрался в седло и подумав, что негоже завершать нашу встречу таким образом, вновь повернулся к бдительному охраннику.
– Ты хорошо несешь свою службу, солдат, и я рад, что покой Аль–Хиры охраняется столь тщательно. Вот, держи, – я протянул ему монету, – выпей сегодня за здоровье Хана и всех его верных слуг.
– Непременно. – улыбнулся детина, принимая от меня золотой. – Да хранят тебя все боги пустыни, Ахмар ибн Омар.
Кивнув ему на прощанье, я тронулся вперед, и копыта наших лошадей начали отбивать неспешную дробь по мощенным улицам столицы. О, прекрасная Аль–Хира, сердце Империи! С одной стороны тебя овевают обжигающие ветры пустыни; с другой – ласкает своим прохладным дыханием неторопливо текущий Евфрат. В безмятежное голубое небо возносятся твои шпили и купола, стены твои покрывают древние барельефы и золотая чеканка новейших времен, тонкие ароматы духов и пряностей мешаются на твоих улочках с запахами аппетитнейших блюд и изысканных вин. Со всех краев Империи стекаются сюда люди и в сумятице и гомоне базарных рядов призывают в яростном торге к себе в свидетели Христа, Ахура–Мазду, Яхвэ и Аль–Лат, а после, в полумраке винных погребов, пьют за них все вместе, уже не разбирая толком, кто какому богу поклоняется. Весело бурлящая смесь языков, народов, обычаев и верований – не зря Аль–Хиру называют новым Вавилоном, хоть это и вызывает понятное недовольство местных иудеев. Ханы мудро выбрали место для столицы, практически отстроив заново почти разрушенный временем и упадком город, и он расцвел, да так, как, наверное, не мог и мечтать первый Хан, приехавший в эти земли во главе небольшого отряда воинов искать счастья подальше от родных мест, раздираемых междоусобными распрями. Трудно давалось ему завоевание этих земель, а еще труднее – объединение пустынных племен, что издавна привыкли воевать за кровь, род и богов. Но суровость имперской власти и неумолимая кара, что ждала всякого, пытавшегося следовать древним жестоким устоям, сделала свое дело, и ныне Империя действительно едина и не различает в величии своем, кто какого племени и в каких богов верит. И сердце Империи, чудесная многоликая Аль–Хира, подтверждает это лучше всего.
Убаюканный своими неспешными раздумьями, мерным шагом лошади, а больше всего – усталостью от сумасшедшей скачки через пустыню, которую мы устроили по настоянию Ксенны, опасавшейся весьма вероятной погони, я чуть было не проехал мимо собственного дома, хотя не заметить его, право, очень трудно…
Ксенна.
– Приехали! – Ахмар остановился и патетически взмахнул рукой. – Прошу тебя, будь моей гостьей…
– … и пленницей! – торжественно закончила я за него. Дом, к которому мы подъехали, по своему типу ничем не отличался от соседей – обычное каменное двухэтажное здание с башенкой и внутренним двориком. Но вот отделка… На соседних домах кое–где были надписи с именами владельцев, да еще на одном был барельеф с распятым богом христиан, дом же Ахмара был усыпан затейливой золотой вязью снизу доверху.