Сахарная королева
Шрифт:
Они принялись целоваться, его ручищи заскользили по ее телу. За это она и любила его — за горячность, за то, что позволял ей направлять его руки туда, куда ей было нужно, чтобы обмирать от его прикосновений. Он пробуждал в ней страсть. Она все время думала о нем. Ее тело изнывало в его отсутствие и пело, когда он был рядом. Иногда у них не было времени ни на что, кроме таких торопливых страстных объятий. А иногда она нанимала его, чтобы поехать в Ашвилл за покупками, но где-нибудь на полпути они останавливались, устраивали себе пикник и болтали весь день напролет. Роули был славный малый, честный и смышленый. Он мог бы остаться в армии
Он расстегнул ворот ее блузки, и его губы скользнули по ее шее, но тут вдруг послышалось:
— Так-так!
Они отступили друг от друга, и Маргарет поспешно принялась застегивать пуговицы.
— Так я и знала! — воскликнула Ливия; в своем праведном гневе она даже стала казаться выше ростом, точно превратилась в великаншу, способную без труда растоптать их. — Я знала, что в конце концов ты покажешь свое истинное лицо. Прелюбодейка. Шлюха. Ты опозорила Марко Сиррини и все то, что он сделал для нашего города.
Маргарет понимала, что поступает неправильно, но не намерена была извиняться за это — ни тогда, ни сейчас. Достойный человек на ее месте раскаивался бы, что завел роман на стороне. Впрочем, она никогда и не претендовала на звание достойного человека. А вот Роули был человеком достойным. Даже более чем достойным.
— Уйди, Роули, — бесцветным голосом приказала Маргарет.
— Никуда я не уйду.
— У тебя нет выбора.
— Я остаюсь.
Она повернула к нему голову и отчеканила:
— Роули, ради всего святого, уйди.
Когда он ушел, Маргарет с ледяным спокойствием заключила с Ливией сделку. Она не стала просить Ливию ничего не говорить Марко. Она попросила лишь не упоминать имени Роули. Он был так молод. Он заслуживал права на спокойную жизнь, а гнева Марко не заслуживал, и его родные тоже. Ливия согласилась, потому что это позволяло ей убить двух зайцев сразу: она получала возможность открыть Марко глаза на недостойное поведение его жены и при этом обретала власть над Маргарет.
Марко, разумеется, пришел в бешенство. Он наорал на нее и чуть не размазал по стене спальни, пока гости пили и смеялись на улице. Это был первый и единственный раз, когда он поднял на нее руку. Он желал знать, с кем она ему изменила. Ливия не назвала имени, сказала только, что видела Маргарет с каким-то мужчиной, а с кем именно, не разобрала. Но сломить жену Марко не удалось, как он ни ярился. Снежные королевы не ломаются. Их можно лишь растопить, но для этого в Марко было недостаточно теплоты.
В конце концов он отступился от нее. Нужно было возвращаться к гостям, и он потребовал, чтобы она привела в порядок разбитую губу и присоединилась к нему. Больше ни о каком доверии к ней с его стороны не может быть и речи, сказал он. За ней будут следить. Он будет в курсе всего, что она делает. Он не позволит ей ставить себя в дурацкое положение.
Он выяснит, с кем она ему изменяла.
И сотрет наглеца в порошок.
Поздно вечером Роули появился под дверью их особняка и принялся барабанить
Она помнила, как он умолял ее. Помнила, как пыталась не заплакать, как отчаянно хотела, чтобы он поскорее ушел. Она обнаружила, что способна на любовь, обнаружила у себя в глубине души нечто, о существовании чего никогда не подозревала, и злилась на Роули за то, что он показал ей, что это такое. Если бы не он, ей не было бы сейчас так больно.
Последнее, что она помнила, — как смотрела ему вслед. Мольба «пожалуйста, не уходи» застряла у нее в горле.
С того дня Роули ни разу не сказал с ней ни одного слова, не обратился к ней напрямую.
ГЛАВА 10
ПОДУШЕЧКИ С ПОМАДКОЙ
«Я этого хочу», — твердила себе Хлоя. Днем она заварила себе очередную чашку чая из крапивы, надеясь почувствовать, что приняла верное решение. Но единственным решением, принятие которого облегчил ей чай, было готовить или нет в этом году индейку (она решила не готовить) и надевать на улицу шапку или нет (она решила надеть). Ответ на вопрос, идти или нет на свидание с Джулианом, так и оставался неясным, как мутные воды реки Грин-Коув.
Разобраться с тем, что ей готовить и что носить, она была в состоянии и сама. Наверное, Нова дала ей недостаточно сильную дозу этого зелья.
Хлоя выплеснула остатки чая в раковину. Предстоящий День благодарения наводил на нее тоску. В этом году у нее не получится отметить его с родителями Джейка, а она всегда любила это. Ей нравилось предвкушать, что на этот раз придумает Фейт, как она украсит дом, какое угощение подаст. И вообще, это будет первый ее День благодарения в одиночестве. Весь день ей звонили друзья и знакомые, оставляли на автоответчике поздравления и желали хорошо провести праздник. Ей не хотелось разговаривать с ними, вежливо отказываться от сочувственных предложений присоединиться к семейным торжествам. Вообще, единственной, с кем она не прочь поговорить, была Джози — она позвонила утром узнать, как дела. Хлоя пыталась перезвонить ей, но на том конце провода включалась голосовая почта. Тогда-то ей и пришла в голову мысль позвонить Джулиану. После того злополучного вечера в «Найт-Лайт» они не общались. Надо было хотя бы извиниться, пожелать ему хороших праздников.
И конечно, может быть, он наконец назовет ей имя женщины, с которой переспал Джейк.
Вчера, когда Джози зашла к ней с едой, Хлоя рассказала, на что ей пришлось пойти, чтобы выяснить, кто была та, другая женщина. Она даже заявила, что совершенно определенно не собирается снова встречаться с Джулианом. Тогда она искренне так думала, потому что Джози была рядом, а в ее присутствии Хлоя чувствовала себя лучше. Но то, что вчера представлялось ей хорошей идеей, теперь стало казаться кошмаром. Она не в состоянии была управлять своими чувствами, и собственная непредсказуемость пугала ее.