Саквояж со светлым будущим
Шрифт:
— Предпоследняя дверь, — сказала она. — По правую руку.
— По правую руку? — переспросил Родионов. — Замечательно.
Широко шагая, он дошел до этой самой предпоследней двери, поднял брови еще выше и постучал. Маша подошла и остановилась у него за плечом, стараясь не дышать. За дверью была тишина, никто не отзывался на стук, и Родионов еще раз постучал.
Маша затаила дыхание.
Он оглянулся на нее, сделал решительное лицо, взялся за ручку и распахнул дверь.
В квадратной просторной комнате по-прежнему было
Ну да. Вот комод с зеркалом в виде груши. Вот искусственные кладбищенско-пасхальные цветы, и полированная гостиничная дверь в ванную слегка приоткрыта, кажется, именно так, как Маша ее оставила.
Родионов кивком указал на дверь, и она кивнула. Он постучал и в нее тоже, а потом заглянул.
Маша сжала кулаки. За дверью было темно, ничего не видно. И раковину не видно.
— Здесь?
— Да.
— Точно?
— Конечно.
— Свет зажги.
А кто его знает, где он зажигается, этот самый свет. Маша посмотрела на правую стену, потом на левую — никаких выключателей.
— Маша, свет!
— Сейчас, сейчас…
— Что ты копаешься?
— Я не могу найти выключатель.
— Посмотри в шкафу.
— Где?!
— Шутка.
Выключатель нашелся, и вовсе не там, где Маша его искала. Почему-то он был в комнате, а не в крохотной прихожей, куда выходила дверь ванной.
— Ну что там?
— Ничего, — в полный голос ответил Родионов, и голос его странно отдался в кафельных стенах. — Ничего и никого.
Маша тоже заглянула в ванную.
Раковина была абсолютно пуста, никаких следов.
Маша протиснулась мимо Родионова и уставилась в раковину, и даже зачем-то открыла и закрыла кран.
— Ничего нет, — сказала она упавшим голосом.
— Я вижу, — подтвердил Родионов.
Она заглянула под раковину — он посторонился, — потом осмотрела стены, фарфоровую мыльницу с цветком на дне и мусорную корзину с блестящей крышкой. Ничего.
— А что ты хочешь найти? — спросил Родионов. — Нож с отпечатками пальцев и следами крови?
— Но он же здесь был!
— Возможно.
— Ах, как вы не понимаете, Дмитрий Андреевич! Я же видела его своими глазами!
— Я тебе верю, — ласково сказал Родионов.
— Ну, конечно, верите! — с досадой ответила Маша. — Еще бы вы мне не верили! Я же не сумасшедшая!
Ей даже в голову не пришло, что он может подозревать ее… во вранье или в галлюцинациях. Ничем таким она отродясь не страдала, и ее шеф был об этом осведомлен.
— Вы не понимаете. Если здесь был нож пятнадцать минут назад, а теперь его нет, значит, есть человек, которому нужно замести следы! Если бы он этим ножом банку с краской открывал и заляпал себе руки, зачем бы ему было так тщательно все… ликвидировать?
Родионов немного подумал.
— А ты точно видела нож?
— Дмитрий Андреевич!…
Родионов сквозь зубы засвистал какой-то
Пусто. Никаких следов ножа и крови.
Маша следила за ним.
Он снова поднял брови:
— Что ты хочешь от меня услышать?
— Надо предупредить охрану. Хотя бы этого самого Кольцова. Вы же понимаете!…
— Я понимаю, что никто тебя с твоими предупреждениями слушать не станет! Это я знаю, что ты нормальная, а кроме меня, никто не знает! Нож в раковине, на втором этаже, на даче, где кругом сплошная охрана! Я в сортир пошел, так у сортира человек сидит, с проводом в ухе! Охраняет он сортир, понимаешь?!
— Я понимаю, что здесь что-то произошло, Дмитрий Андреевич! — твердо сказала Маша. — Нож был, на нем была кровь, и он пропал, и следов никаких нет. А прошло, между прочим, всего минут… пятнадцать-двадцать с момента, как я видела нож, и до момента, когда мы сюда вошли.
— Но ведь нет ничего!
— И все равно надо охрану предупредить!
— Ну, предупреждай, предупреждай, — разрешил он раздраженно. — Только ко мне не кидайся, если тебе Мирослава психовозку вызовет.
Он пошел к двери, и Маша двинулась за ним, беспомощно озираясь, словно в поисках вещественных доказательств невесть чего, и в коридоре он еще раз спросил:
— Ты… точно видела нож?
— Да.
Родионов помолчал, подошел к окну в коридоре и зачем-то открыл его и выглянул наружу. Маша топталась сзади.
— Веснику сказать, что ли… — промямлила она.
— Что твой Весник сможет сделать, вот объясни мне! — Родионов достал сигареты и закурил.
«Разозлился, — поняла Маша. — Разозлился потому, что я решила, будто он не справился, и как бы выражаю надежду, что справится Весник». Легкое злорадство приятно пощекотало ее воображение. Значит, не наплевать тебе на то, что я о тебе думаю, значит, хочется тебе, чтобы я видела в тебе рыцаря на белом коне!
Хочется или не хочется?! Или это просто мужская сущность такая — я лев, царь зверей, и про то, что слон тоже царь зверей, ты мне лучше не напоминай.
Что я стану делать, когда очередная девушка его жизни женит Родионова на себе и, уходя из его дома, я буду оставлять его у камина с малюткой на руках, отрезанного от меня целиком и полностью, как бывает отрезан человек на фотографии?! Вроде бы он, и картинка знакомая, но его нет, это просто видимость, одна только видимость, и больше ничего!
Родионов докурил сигарету и бросил окурок в окно.
Они спустились на первый этаж и дошли уже почти до высоких двустворчатых дверей, когда великий писатель обернулся и спросил скучным голосом, где ему теперь искать свои книжки на подпись.