Саквояж со светлым будущим
Шрифт:
— Катерина Дмитриевна, мы сейчас все уладим! Это недоразумение! Дети, немедленно вылезайте из воды и марш отсюда! Нестор, делай же что-нибудь!
— Мам! — басом крикнул из бассейна Миша Кольцов. — Кинь мячик! Он во-он куда улетел!
Желтый пузатый мяч легко и весело катился по газону. Один из охранников побежал, настиг его, подобрал и кинул обратно.
Мирослава покачнулась на каблуках и ухватила Нестора за похоронный черный рукав.
— Так то ваша сыночка? — спросила она страшным голосом и улыбнулась страшной улыбкой. — В водичке?
Катерина помахала рукой купающимся и только
— В водичке сыночка, — сказала она, — и мужечка. Или как надо говорить по-вашему? Человечинка?
Маша Вепренцева наслаждалась разворачивающимися перед ней живыми картинами под названием «Страшная месть, или роковая ошибка». Даже про Воздвиженского позабыла.
— Так они освежиться… изволили… это хорошо, это правильно, Днипро еще не прогрелся, и детишкам в него… Нестор, что ты стоишь?! Вели подать сюда напитки! Сейчас же! Тимофей Ильич после купания захочет… освежиться… то есть он уже освежился…
Визжащая куча-мала посреди бассейна как-то закрутилась, повернулась и определилась — на мелководье, как дядька Черномор из синя моря, поднялся Тимофей Кольцов, с которого скатывалась вода. В каждой руке он держал по мальчишке. Один был худой и длинный, а второй покороче и поплотнее. Ни один из них до воды не доставал, они висели, хохотали, брыкались, но олигарх за бока держал их крепко, вырваться не давал.
Пройдя вброд примерно метров десять, он свалил мальчишек в воду, нырнул и вынырнул у самого бортика, под ногами у поэтессы Цуганг-Степченко.
Подтянувшись на руках, он выбрался на бортик, сел и свесил ноги.
— Тим, полотенце дать?
— Не давать. И так высохну.
В кармане у Маши Вепренцевой вновь грянул марш.
День такой сегодня. Сплошные марши.
— Тимофей… Ильич… — пролепетала поэтесса, — это вы!
Олигарх на нее даже не посмотрел.
— Вы! — повторила поэтесса и даже глаза на секунду прикрыла от изнеможения чувств.
— А не похож разве? — буркнул Тимофей Кольцов. — Мишка, заплывай справа, справа заплывай! Смотри, он тебя обходит! А ты… — тут он повернулся к жене, как будто, кроме них, на лужайке больше никого не было, — а как второго мальчика зовут?
— Сильвестр.
— Сильвестр, а ты не поддавайся ему, смотри, оборону держи!
— Я держу!
— Пап, мы молодцы?
— Салаги вы, а не молодцы!
— Похвали их, Тим. Смотри, как они стараются.
Телефон в Машином кармане продолжал наяривать марш. Джентльмен на дорожке беззвучно хохотал, Нестор озирался, словно выбирая направление, куда ему сбежать побыстрее. Охрана была безучастна, Катерина безмятежна, ее муж мокр с головы до ног и практически гол, а Мирослава Цуганг-Степченко была на грани обморока. Или истерики.
Есть ли грань между обмороком и истерикой и если есть, какова она?!
Ах, как жаль, что нельзя досмотреть представление до конца, вот беда какая!… Поминутно оглядываясь на «театр военных действий», Маша выбралась на дорожку, проскочила мимо джентльмена и рысцой побежала к дому, откуда ее все продолжал вызывать начальник.
Собственно, начальника она увидела на веранде с витражами. Лицо у него было желтым, а рубаха малиновой, и Маша не сразу поняла, что это именно от витражей. В руке он держал телефон.
— Дьявол
— Не ругайтесь, Дмитрий Андреевич, я вам сейчас все…
Из распахнутых вглубь дома двустворчатых дверей, на ходу закуривая, вышел Илья Весник.
— А говорят, Кольцов приехал. Правда или нет, никто не знает?
— Я знаю, — сказала Маша. — Приехал.
— Откуда? Ты его видела?
— Он купается в бассейне, — сообщила Маша. — Со своим сыном Мишей. А его жена сидит в шезлонге.
— Какая осведомленность! — поразился Весник. — А нам его даже не показали! Кстати, я не знаю, как планируется обед, может, Тимофей Ильич с этим украинским кандидатом Головко будут отдельно обедать, и даже скорее всего. А мне бы надо с ним познакомиться…
Маша решила, что лучше не говорить Веснику о том, что с олигархом она уже познакомилась. Зачем понапрасну человека расстраивать!
— Наплевать мне на Кольцова, — пробормотал фрондер Родионов, — мне надо пару книг подписать, а ты шатаешься неизвестно где!
— Я сейчас их принесу, Дмитрий Андреевич!
— Да уж пожалуйста!
В это время со стороны бальной залы к ним приблизился еще один персонаж. Он не шел, а именно приближался — сияя улыбкой, безупречными зубами, безупречными волосами, безупречно отглаженным пиджаком. Маша скосила глаза. У Родионова пиджак был мятый. Льняной, летний, он становился мятым словно сам по себе, стоило только его надеть, но Родионову все это как-то подходило, и в мятом пиджаке он не выглядел… несвежим. Отглаженный персонаж, напротив, казался картонным, вырезанным из гламурного журнала.
Его звали Андрей Поклонный, и он был знаменитый актер.
Впрочем, когда он приблизился, оказалось, что улыбка относится не к Воздвиженскому и его компании, а к мобильнику, из которого, как видно, в ухо Андрею лилось что-то очень приятное.
— Ну, спасибо тебе, дорогой, — говорил он время от времени и с удовольствием взглядывал по сторонам, будто ожидая от окружающих, что они разделят его удовольствие. — Ну, спасибо тебе большое! Ну, а как же иначе…
Весник показал на него глазами, потом закатил их и беззвучно захохотал. Маша посмотрела на издателя с неудовольствием. Она отлично знала это закатывание глаз в свой адрес, которое означало, что она, Маша, непременно должна приходить в восторг от таких мужчин!…
А она вот не приходит. Она вообще ни от каких не приходит, кроме одного.
— Дмитрий Андреевич, я пойду и принесу книги.
— Да тебя только за смертью посылать!
— Я поднимусь в комнату и сразу вернусь, вот клянусь вам!
— Совсем от рук отбилась, — пожаловался Веснику великий, и они оба уставились на нее.
Маша быстро пошла к высокой двустворчатой двери, за которой начинался длинный коридор — дача была спланирована немного как общежитие. Две «залы», две просторные веранды с витражами и широкими ступенями в сад, а между ними длинный и довольно сумрачный коридор, в который выходило множество дверей, и еще была лестница на второй этаж. Из интерьерных причуд Маша запомнила только лосиные рога, которые висели так, что оказывались как бы на голове у каждого, кто случайно проходил мимо них. Мирослава Цуганг-Степченко щебетала, что ее «чоловик» добыл эти самые рога в прошлом году.