Салам тебе, Далгат! (сборник)

Ганиева Алиса Аркадьевна

В конце концов, в 2006 году квартира в кооперативном доме, который строился с 1986-го, была готова. Правда, и здесь не обошлось без казусов. В доме вместо запланированных девяти этажей построили десять. Видимо, кто-то дал взятку. В результате потолки в квартирах стали гораздо ниже. Тем не менее родители совершили очередной переезд, на этот раз – на улицу Ирчи Казака. Ирчи Казак – это кумыкский поэт середины XIX века. Он происходил из бедной крестьянской семьи, батрачившей на шамхалов Тарковских. Он работал на чужих полях и складывал песни, подыгрывая себе на агач-кумузе. Ирчи, кстати, так и переводится – певец. Песни Казака, как и полагается, источали ненависть к существующему социальному устройству. Однажды Ирчи Казак похитил

для своего друга девушку-рабыню из шамхальского дворца и долго прятал ее от погони. За это поэта сослали в Сибирь, и в ссылке он горько оплакивал свою участь и клял богатых и знатных. Возвратившись из Сибири, Казак поселился в Батаюрте, где и умер при загадочных обстоятельствах. Кажется, кто-то вызвал его из дома, а потом нашли обезображенное тело под мостом.

Так вот, родители переселились на улицу Ирчи Казака. Когда они вступали в кооператив, то думали, что заживут около тенистого парка Академии наук. Но парк давно застроили какими-то гаражами, а все окрестности завалили горами мусора. И тем не менее квартира в этом доме гораздо лучше прежних.

Правда, мне так и не довелось пожить в ней, потому что я переехала в Москву.

...

2010

Люди и Каспий

Сейчас в Дагестане нет хороших морских курортов. Я, правда, слышала об экстремалах из России, которые как-то приезжали на Каспий заниматься виндсерфингом и остались очень довольны. В связи с их приездом на городском пляже Махачкалы руководство даже организовало соревнования. А потом этих молодых людей местная служба МЧС возила в Гергебиль и еще куда-то, и они там сплавлялись с местными жителями по Аварской Койсу [89] .

Для рафтинга и серфинга в Дагестане есть все условия: много живописных горных рек с крутыми порогами, а на море – хорошие волны. Правда, эти самые волны зачастую мешают купаться, и многие люди тонут. К тому же почти все пляжи в республике расхватаны частными собственниками и застроены особняками. Иногда заборы уходят прямо в море…

Летом махачкалинский пляж забит народом с шести утра, с самого восхода. Там разминаются десятки спортсменов в трико и плавках, мальчишки качаются на турниках, играют в мяч. Галдит приезжая сельская публика – женщины окунаются в воду прямо в платках и в балахонах. Но ближе к осени становится тише. На пляже остаются городские завсегдатаи: женщины в купальниках и соломенных шляпах, мужчины с шахматами. Обычно все они давно друг друга знают и собираются на берегу, чтобы поделиться свежими новостями. К осени пляж уже довольно загажен.

Впрочем, в Махачкале еще хоть как-то убирают, а вот дербентский городской пляж – это просто задний двор панельной многоэтажки: прямо на виду проложена большая канализационная труба, которая сливает нечистоты в воду, вонь при этом стоит ощутимая. В древности в Дербенте был оживленный порт, но сейчас город как бы отвернут от Каспия. Вся прибрежная полоса занята заводскими предприятиями, возможно, давно неработающими, а вечерами там не горит ни один фонарь.

Кстати, Махачкала периодически тоже остается без света. А зимой еще и без тепла. Население города за последние лет двадцать выросло раза в три, и проводка просто не выдерживает такого напряжения. Моя знакомая рассказывала, как она и ее семья жили так зимой целый месяц: забились в одну маленькую комнату, чтобы не мерзнуть, питались в другом районе города у родственников. А потом ее отцу удалось подключить какой-то генератор к электрощиту в подъезде так, что заработал телевизор. И каждый вечер они плотно завешивали окна тряпками, чтобы соседи со двора не заметили отсвета.

Но вернемся к морю. В Каспийске, который по сравнению с Махачкалой кажется очень чистым, тихим и упорядоченным, пляж песчаный

и просторный. Несколько раз мы ходили купаться в санаторий каспийского завода «Дагдизель». Этот завод выпускает турбины для подводных лодок. Санаторий этот, как ни странно, располагается прямо за забором предприятия. Представьте себе, что вы сидите на пляже, справа от вас ржавеют остовы гигантских гидропланов, а сзади высится каменная громада заводского корпуса, из которой торчат дымящиеся трубы. Само собой, тут же в море уходит и еще одна труба – с отходами. Особенно не расслабишься.

Вдоль всего дагестанского побережья разбросано несколько десятков баз отдыха, но все они давно обветшали и никуда не годятся. Есть, правда, санаторий «Дагестан», где часто останавливаются прилетевшие в республику первые лица государства. Сервис там подходящий, но пляж маленький и каменистый. Как-то в детстве моя двоюродная сестра, отдыхавшая там с дедом, видела на этих камнях Степашина, бывшего тогда премьер-министром. Степашин стоял в одних плавках и задумчиво глядел на волны.

Неподалеку от «Дагестана» стоит пансионат «Чайка», куда я постоянно ездила с родителями с конца восьмидесятых до конца девяностых. Пансионат принадлежал Академии наук, и раньше там можно было встретить видных ученых вроде профессора Капицы. Ну и, конечно же, представителей дагестанского филиала. Помню женщину-филолога, лачку, которая в свое время, несмотря на проклятия родственников, вышла замуж за перуанца. Их сын Марио-Али потом выучился в московской консерватории, и теперь он скрипач и заслуженный артист Дагестана. Еще с нами отдыхала биолог, которую я называла тетя Аминат. У тети Аминат мама русская, а папа был аварец из знатного чохского рода, автор книги о резьбе по дереву в Дагестане, отсидевший несколько лет в плену у немцев, а потом еще десять лет в сталинских лагерях. Тетя Аминат была замужем за таким же полуаварцем, физиком, интеллектуалом и любителем йоги по имени Махач. У них было две дочери, и младшую звали Медея, но все называли ее Медусей. С этой Медусей вышла интересная история.

Дядя Махач постоянно вращался в махачкалинских богемных кругах. Сейчас эти круги почти вымерли, но остатки еще собираются на квартирах и в частном рок-клубе у железнодорожного вокзала. В этих богемных кругах дядя Махач познакомился с видной девушкой по имени Марина, которая сообщила ему, что родители ее – послы в Канаде, а сама она занимается недвижимостью. Тогда дядя Махач отдал ей все накопленные деньги, чтобы Марина по знакомству отыскала ему хорошую квартиру. Но та оказалась аферисткой. Она забрала у него деньги и пропала, да не одна, а с Медусей.

Было это так: тетя Аминат пришла в детский сад, а там ей ответили, что приходила молодая женщина с «запиской от мамы» и забрала девочку. Дядя Махач, конечно же, сразу начал рвать и метать, и добиваться справедливости, и разговаривать с милицией на повышенных тонах. Но оказалось, что милиция, как и положено, была с Мариной в сговоре и на всякий случай задержала самого дядю Махача. В конце концов, Медусю нашли в Каспийске и Марину тоже повязали. Но через несколько дней дали ей сбежать из окошка туалета в следственном изоляторе. А дядя Махач остался сидеть «за угрозы» в адрес Марины. Кроме дяди Махача сели еще двое молодых парней, которых Марина нанимала в качестве шоферов и сопровождающих.

Дядя Махач провел за решеткой чуть ли не три года. Периодически он писал тете Аминат длинные художественные письма, а когда вышел из тюрьмы, стал сочинять очерки и рассказы. И женился во второй раз на девушке из многодетной семьи, далекой от всякой богемной жизни. Куда делась потом аферистка Марина – неизвестно. Какое-то время она была в розыске, но люди видели ее в разных концах города, каждый раз с интересными мужчинами и в отличном расположении духа. Тетя Аминат даже столкнулась с ней однажды в общественной бане на улице Малыгина, но поделать ничего не смогла.