Салат из одуванчиков
Шрифт:
— Ох, мать, подведёшь ты меня под монастырь. Хорошо. Попробую, только сделай, пожалуйста, потише.
Глава девятая
В её кабинете всегда светло. Огромные панорамные окна во всю стену открывают великолепный вид из окна на дивный сад. Они выходят на юг, но в кабинете всегда прохладно, к мощности кондиционера прибавляется внешняя холодность хозяйки. Она родилась зимой, и нет в ней тепла, лёгкости бабочек на лугу, веселья певчих птиц, резвости речных стрекоз. Нет, и не надо. Зато она наделена
Она поправила жемчужное ожерелье на груди. Контраст синего платья с розовым перламутром — свидетельство безупречного вкуса. Прибитая лёгкой ранней сединой прядь изящной волной спускается с бокового пробора. Леди совершенство.
«Мышку» пробил озноб.
— Вы же понимаете, я просто так не пришла бы. Но когда Следственный отдел…
— Вы всё правильно сделали, — голос хозяйки стальной.
— Как мы договаривались.
— Вы знаете, нам скрывать нечего, — хозяйка выразительно посмотрела на «Мышку», — регулярные проверки с вашей стороны тому гарантия.
— Конечно, конечно, вы делаете большое и нужное дело. Я так и сказала. И если доступ к пациентам ограничен, то только с целью их же безопасности. Но мне пришлось пообещать, что, когда закончится карантин, я смогу её привести и всё показать. Я сказала, что через месяц…
— Месяц… Месяц можно растянуть на два, а там, глядишь, и забудут. Это же не официальная проверка, насколько я поняла.
— Нет, нет, она сказала: в частном порядке.
— Вот и отлично, — хозяйка открыла ящик стола, вынула белый почтовый конверт и подтолкнула его к Мышке. — А это небольшая благодарность вам от нас.
— Ну что вы, — не отводя от конверта жадного взгляда, стала отнекиваться «Мышка», — зачем? — потянулась, сгребла конверт и утопила его в сумочке.
— Пойдёмте, я вас провожу.
Из административного корпуса две дорожки, одна ведёт в парковую зону, другая — к выходу. «Мышка» с завистью смотрит на утопающий в растительности сад. Среди кустарников сгорбленная фигура садовника. Тощий мужичок тянет свёрнутый кольцами шланг, бросает на землю, устало вытирает пот, поворачивает к дамам сморщенное годами и алкоголем лицо.
— Что-то поздновато сегодня, Геннадий, — хозяйка не кричит, но голос громкий и строгий, Геннадий под ним съёживается, шмыгает носом.
— Приболел малость, не взыщи, хозяйка.
— Знаю я твою болезнь, — отмахивается от него дама и мягко подталкивает представительницу органов соцзащиты к выходу. — Уволила бы давно, да вот жалко.
— Щедрой вы души человек, Глафира Сергеевна. Я вами восхищаюсь, — лебезит «Мышка», прижимая к бедру сумочку с конвертом.
На площадке перед выходом, словно шахматные фигурки: ослепительно белая «Мазда» и чёрная, видавшая виды «Волга». Рядом с «Волгой» согнутая фигура грузной женщины. Заслышав шаги на дорожке, её затылок выныривает из багажного отсека.
— Здравствуйте, Дориана Фёдоровна! — приветствует «Мышка». Женщина угрюмо смотрит сквозь неё.
— До свидания, Алиса Константиновна. — Хозяйка отворачивается от гостьи и бросает в
Они такие разные. Одна высокая, элегантная, другая грузная и приземистая. Резкий внешний контраст особенно заметен, когда они рядом. Идут не спеша по дорожке, разговаривая полушёпотом. Лица без эмоций. Голос без чувств.
— Может, она всё придумала, чтоб ещё деньжат отжать?
— Может, и так. Но от этого не легче.
— Да пусть приводит, кого хочет. У нас всё чисто.
— Чисто? Ты уверена? Я сегодня проходила мимо, от ям несёт.
— Ну и что? Гумус. Вот и несёт.
— И мухи роятся.
— Лето, вот и мухи, где им ещё быть.
— А если и правда начнут деда этого искать? Срочно надо оформлять его кончину. Придётся отстегнуть кругленькую сумму. Задним числом уже не получится. Придумай что-нибудь с захоронением на кладбище. Пусть Акопчик подсуетится. Чтоб было что предъявить родственникам, если что.
— Да там делов-то, только табличку сменить, но смотрителю тоже отвалить надо, сама понимаешь, в документах придётся кое-что подправить.
— Надо, всем надо, всем дай. Где на всё денег взять?
— Ладно, не горюй, потом наверстаем. Отлаженный механизм временного простоя не боится.
— Да уж, — хозяйка заметила фигуру садовника. — Ты всё-таки скажи Генке, пусть чем-нибудь обработает кучи. На всякий случай.
Часть третья
Глава первая
Буклеты с объявлениями кладутся на обеденные столы. Вчера можно было выбрать кино или хоровое пение. Сегодня — вечер «Для тех, кому за тридцать». Юмор местного аниматора. На самом деле весь присутствующий контингент из категории «шестьдесят плюс».
А вот и он — Акопчик. Так он сам себя представляет, хочет выглядеть на фоне стариков молодым и бойким, хотя самому уже пятый десяток. Вполне безопасный. Желчный только.
Здание пансионата хоть и старое, но ремонт неплохой, и дело поставлено, если не на широкую ногу, то вполне сносно. Номер не люкс, но сойдет. Чистенько. Холодильник «Саратов». Матрас в меру жесткий. Туалет намыт до блеска. Окно выходит в старый парк. Деревья нависают над главным корпусом. Двухэтажный сталинский ампир. Над входом барельеф — две колхозницы с циклопическим снопом пшеницы. Плиточные дорожки.
Здание пансионата хоть и старое, но ремонт неплохой, и дело поставлено, если не на широкую ногу, то вполне сносно. Номер не люкс, но сойдет. Чистенько. Холодильник «Саратов». Матрас в меру жесткий. Туалет намыт до блеска. Окно выходит в старый парк. Деревья нависают над главным корпусом. Двухэтажный сталинский ампир. Над входом барельеф — две колхозницы с циклопическим снопом пшеницы. Плиточные дорожки.
В круглом зальчике с выходом в сад, где собрались «шестьдесят плюс», ряд кадушек с астеничными фикусами и искусственными пальмами. В центре, рядом со стареньким магнитофоном, сидит Акопчик в растянутых спортивных штанах и мятой футболке. Явно подогрет.