Салават Юлаев
Шрифт:
— Здорово, Хлопуша! Вишь, я соснул часок. Разомлел от жарищи, а девка сошла со двора. Али долго стучался? Входи.
— Здорово, Ерёмина Курица! — отозвался приезжий. — Рад не рад, а примай! Гостей много?
— Нет никого. То и скука сморила, уснул, — неумело притворяясь, сказал умётчик.
Бросив повод коня молодому спутнику, Хлопуша вошёл за хозяином в избу.
Умётчик заметил шапку, забытую Пугачёвым на лавке, и торопливо спрятал её у себя за спиной, стараясь укрыть от глаз незваного гостя.
— Не деньги ли в шапке хоронишь? — лукаво спросил приезжий.
— Поди ты, ерёмина курица! Какие там
Хозяин забросил шапку за печь.
Хлопуша рассмеялся и кивнул на стол, где стояла забытая выпивка и закуска.
— А кружку лишнюю за печку не кидай со стола. Уж я тебя как-нибудь выручу: нас с тобой двое, и кружки две. Ты садись, не чинись: будь как в гостях, а я за хозяина. — Хлопуша налил в обе кружки вина. — За добрую встречу, за тароватого хозяина выпьем! — насмешливо предложил он.
— За щедрых гостей! — отшутился хозяин и, стукнувшись кружкой, выпил.
— И что ты за обычай взял один из двух кружек пить! Ведь так-то совсем сопьёшься, Ерёмина Курица, — продолжал потешаться над хозяином Хлопуша.
— А ну-то тебя! — отмахнулся тот. — Сидел гость, пил, кликнули его ко двору рыбу купляти, он и сошёл, да долго что-то замешкался — должно, магарыч…
— Ну, как у вас житьё? — уже серьёзно спросил Хлопуша, поверив объяснениям хозяина.
— Опять все рыщут! — с досадою отозвался умётчик. — Донской казак бежал из казанской тюрьмы да, кажись, увёл лошадей и с телегой.
— Удалец казак! — заметил Хлопуша. — А ну, за его здоровьице выпьем, — сказал он, наливая вино.
Оба рассмеялись.
— Да зато теперь у всех гостей велят смотреть бумаги… Может, податься тебе?.. — намекнул хозяин.
— А ты не старайся, Ерёмина Курица! Бумаг у нас на пятерых будет довольно. И ты меня не выпроваживай, братец, не на простого напал! Мы с есаульцем моим у тебя на недельку пристанем.
Задав коням корму, в избу вошёл Салават.
— Здорово, хозяин! — приветствовал он в дверях.
— Здравствуй, малый, как звать-то?
— Аль ты его не признал? — напомнил Хлопуша. — Ахметку помнишь? Теперь Салават зовётся.
— Ну, коль старый знакомец, входи да садись ко столу. Возро-ос! И вправду ведь не признать, как возрос!
Салават опустился на скамью у края стола.
— Ближе двигайся к чарке, малый! — сказал хозяин, доставая третью кружку.
— А ну его! — с деланой неприязнью махнул рукою Хлопуша. — Не угощай. Сердит я на него.
— За что серчаешь? — весело спросил хозяин.
— Водки пить не хочет.
— У башкирцев строгий закон на водку. Кумыс — другое дело, али чай… Так, что ли, парень?
— Кумыс пьём, чай пьём, — согласился Салават. — А водку пьёшь — потом дурак какой-то!
Все засмеялись.
— Ну, сказывай, где бывал, что на свете видал, прибрался из каких краёв — ведь сто лет не казался, — спрашивал хозяин Хлопушу, видя, что от него легко не отделаешься и сразу из дома не выпроводишь.
— С Волги едем… Заветное дело там было, — уклонился гость от прямого ответа.
— В бурлаки, что ли, ходил наймоваться? — с насмешкой спросил умётчик.
— А когда в палачи?! — злобно усмехнулся в ответ Хлопуша.
— Ерёмина курица! Что ты! Христос с тобой! Не к лицу бы оно знатному ватаману такому! — Хозяин даже перекрестился на образ.
Он знал, что Хлопуша и беглый каторжник, и бродяга, и
— Тьфу ты, бес, напужал! Ну, шутни-ик! — попробовал отмахнуться от этого слова хозяин.
— А я не шучу, — упрямо сказал Хлопуша. — Сам-то не верю, как быдто во сне… Да поделом и наука мне — взялся не за своё: вишь, захотел со рваной ноздрей ко царю во помощники…
Хозяин умёта вздрогнул и незаметно скользнул взглядом по двери соседней горницы.
— Как так к царю?.. К какому царю?.. Ведь у нас на престоле не царь, а царица!.. — забормотал умётчик в растерянности.
— Э, да брось — «на престоле»! Мало ли кто на престоле!.. — отмахнулся с досадой безносый гость. — Загадали по слуху мы с молодцом на Волгу. Народ расслышал, что там государь объявился… — таинственно сообщил Хлопуша, понизив голос. — Пошли мы в Самару. Мыслили — государю нужны удальцы. Народ-то по Волге вокруг, ну, скажи ты, — кипит! Повсюду слух: «Объявился!» А где объявился — никто и не знает того. Ну, мы стали рыскать, слухи пытать… И дознались, что государя злодеи схватили и в остроге томят… Аж в груди загорелось! — воскликнул Хлопуша и с яростью стукнул по столу кулаком. — Ну, мол, нет! Уж мы не дадимся в обиду. Сколько лет ожидали, томились. Тюрьму разорим, а государя отымем… Мыслил я — на своих плечищах на каторжных донесу его сам до престола… — Хлопуша вскочил со скамьи, глаза его разгорелись. — А кто бы за мной не пошёл?! Мыслил так: из тюрьмы его вынесу, света, на площадь да гаркну: «Народ! Вот ваш государь законный! За нужды ваши, за горе, за слезы заступа!..» Как знамя нёс бы… Ты подумай — Россия! Вон что!.. А как добраться? Как вызволить?!
Ерёмина Курица был увлечён рассказом Хлопуши, весь подался к нему.
— Ну? — в нетерпении поощрил он.
— Палач оказался в остроге знакомец. Нам вместе с ним за разбой ноздри рвали. Сошлись… Раз выпили, два… Во помощники кличет… Тьфу, мерзость!.. — Хлопуша отплюнулся и глухо добавил: — Пошёл к нему…
— Ерёмина курица! — растерянно встал хозяин.
— Для государева дела! — с усмешкой закончил Хлопуша и злобно расхохотался. — И пришлось мне своею рукой, — сказал он, — анператору всей Руси, государю на шею верёвку мылить…
Хозяин вскочил, заметался по горнице…
— Спаси господи!.. Как так?.. Да тише ты, тише!.. Как так?.. Ерёмина курица, как же?.. Да как же?!
— А так! Удавили! — с подчёркнутой грубостью оборвал Хлопуша. — Перед смертью покаялся всем, что вовсе не государь, а беглый приказный из Нижнего…
— И повесили? — переспросил с облегчением хозяин. — Что ж, вору мука за самозванство! — бойка сказал он. — Ведь грех-то, грех-то какой! — Он зашептал: — Ведь подлинный государь-то, болезный, в народе ходит, а тот, вишь, за него во дворец захотел, на перины!.. Ну как же не грех! А подлинный государь-то, ерёмина курица…