Салават Юлаев
Шрифт:
Салават подумал, что здесь тайные враги могут выдать его начальству; начальник схватит его и будет пытать. Чтобы казаться и быть беззаботней, при въезде в селение он запел песню…
Улица Стерлитамакской пристани, несмотря на вечерний час, кишела людьми. Составленные в козла пики, возы с задранными оглоблями, высокомерные верблюды, множество разноплемённого народа, с луками, стрелами и кинжалами у поясов, привязанные у заборов засёдланные кони с торбами, подвязанными к мордам…
Салават понял, что здесь собрались отряды
Приземистый, крепкий тептярь в старшинской одежде указал Салавату дом, в который ему надлежало явиться.
Оставив отряд у ворот, Салават вошёл в дом и подал солдату бумагу.
Солдат скрылся в доме и, выйдя, позвал его за собой.
Его ввели в канцелярию.
Двое солдат, офицер и перед ними связанный мужичонка…
Салават не верил глазам — его Семка стоял перед офицерским столом… Взгляд его бегло скользнул по вошедшему Салавату, и он опустил глаза.
— Здорово, орёл башкирский! — ласково поздоровался с ним Богданов.
— Здра жла, вашбродь! — лихо и весело отозвался Салават, как учили его отец и капрал.
— Молодец, сотник! А что же ты молод? В сотниках указано быть старшине юртовому.
— Старшина, отец мой, — старик ведь совсем. Его куда воевать!..
— Как тебя звать?
— Башкирцев Шайтан-Кудейского юрта сотник Салават Юлай-углы, — по-прежнему браво выкрикнул Салават, войдя в роль молодца-сотника.
— Здорово рапортуешь. С песней ты пришёл?
— Я, вашбродь.
— И поешь тоже лихо, — одобрил начальник.
— Сандугачем дома зовут ведь, по-русски сказать — соловей…
— Соловей?! — Богданов засмеялся. — А скажи-ка мне, соловей, читать разумеешь?
— По-татарски совсем разумею. По-русски — так, мала-мала буквы смотреть разумею.
— Ну-ка, читай сей лист да на русский перекладай — что тут писано? — сказал Богданов, передавая ему бумагу.
Салават взглянул на неё и едва удержался от восклицания: это было то самое, что он мечтал получить в руки, — письмо царя!..
Салават подумал, что если он скажет вслух, что за письмо, начальник тотчас отнимет его, и с дрожащими руками, в волнении он читал про себя, стараясь сразу прочесть больше.
— «Я из далёкий места пришёл…» Как сказать то по-русски? Из тайный, что ли, места пришёл — вот так будет ладно, вашскородь. «Я из тайного места пришёл. Пётра Фёдорович Третий, царь!» — выговорил наконец Салават.
Он взглянул на Богданова, тот испытующе глядел на него.
Салават отшвырнул бумагу.
— Не знаю закон, как такой-то бумага читать? Мой отец старшина ведь! — в притворном испуге воскликнул он.
— Читай, читай дальше. Я командир. Коли велел, то читай! — настойчиво приказал асессор, сунув обратно в руки Салавата письмо.
— «Башкирский народ, здравствуй! — перевёл Салават. — Вам земля даём, лес, вода, трава, свинца, порох… Живи, башкирский
«Волю даём так жить детям и внукам вашим», — успел глазами прочесть Салават, но Богданов на этот раз сам протянул руку к бумаге.
— Ну-ну! Врёшь! Довольно! — прервал асессор.
Салават спохватился. Чтобы скрыть волнение, он смял манифест и отшвырнул далеко в угол комнаты.
— Такой бумага нельзя читать, — сказал он, убеждая Богданова.
— Слыхал? — повернулся Богданов к Семке.
— Ваше благородьечко, барин, ей-богу, не знал, чего в ней, будь она проклята… сунул её мне какой-то…
— Молчать! — прикрикнул Богданов, и Семка умолк, словно его заткнули.
— Врака такая бумага! — сказал с убеждением Салават. — Казак хочет землю забирать у башкирских людей, затем воевать идёт… Нам начальник сказал.
— Какой начальник?
— Которого царица послала башкирские люди звать на войну…
— Верно сказал, — подтвердил Богданов, довольный своим посланцем капралом, который так ловко сумел убедить башкир в противоречии их интересов с восставшими казаками.
— Дорогу к Биккуловойзнаешь? — спросил он Салавата.
— На Салмышь-елга? Блям [15] .
— Горами пройдёшь?
— Кажный дорожка знаю! — похвалился Салават.
— Молодец. Дам тебе ещё тысячу соловьёв, ты их поведёшь к генералу Кару… Воюй хорошо — и награда будет.
15
Блям — знаю, понимаю.
Салават выпятил грудь.
— Сам Пугач забирам, а твоя канцеляр таскам! — брякнул он.
— Сук-кин ты сын! — невольно вырвалось у Семки.
Салават бросился на него и схватил за горло.
— Ты сам сукин сын, изменщик! Какую бумагу таскал! Злодейску бумагу!..
— Стой! Стой, соловей! Постой! — бросился уговаривать офицер, испугавшись за участь пленника, который, как он считал, много может порассказать о пугачёвском лагере.
Салават, словно опомнившись, отошёл, вытер руки об одежду и скорчил гадливую рожу.
— Рука об него запащкал, — сказал он, с презрением глядя на Семку.
— Сукин сын! — повторил Семка, но в тоне его, несмотря на притворную злобу, была теплота. Он знал изумительную силу Салавата, и по тому, как Салават в кажущейся ярости сжал ему горло, он понял, что все поведение знакомца — сплошное притворство.
Офицер понял Салавата иначе. В нём увидел он неумного, но верного пособника.
— Твой отец тархан? — спросил он.
— Тархан, старшина Шайтан-Кудейского юрта, Юлай Азналихов.