Салажонок

Колбасьев Сергей Адамович

Сперва говорил командующий - невысокий, похожий на учителя человек с седеющей бородкой. Говорил он тихо, но внятно и, оглядывая присутствующих, щурился. Иногда замолкал и перебирал лежавшие перед ним на столе бумаги. Васька сначала его слушал, но потом перестал: было слишком много цифр и непонятного.

Потом заговорил худой, с выступающими скулами начальник оперативной части. Этот был занятнее. Он настаивал на скорейшей готовности заградителей, и Васька с ним соглашался. Васька уже успел ознакомиться с минами заграждения: видел, как их выгружали с

платформ, и слышал, что о них рассказывали.

– На Белосарайской заканчиваются шестидюймовые батареи, - постукивая по карте карандашом, говорил начальник оперативной части.
– Следовательно, мы должны быть готовы начать постановку мин. Только когда от Белосарайской до Долгой поставим заграждение, будем в сравнительной безопасности.

– Это ты, товарищ начопер, к чему?
– спросил комиссар флотилии, небритый и серый от усталости.

– К тому!
– вскипел тоже невыспавшийся начопер.- К тому, что порт задерживает материалы, а завод из ничего рельсовых путей для мин не сделает. А без этих рельсовых путей у нас не будет заградителей. Мина весит за сорок пудов, - так запросто ее не выкатишь.

– Не по существу, - тихо заметил командующий.

– Хорошо! Тогда скажу по существу: если порт не перестанет ваньку валять, мы никогда не сможем обеспечить своей базы.

Кончил, вытер лоб платком и победоносно взглянул на командира порта.

– Ваньку я не валяю, - устало ответил тот, - у меня просто нет углового железа. Пришлют завтра или послезавтра.

– Завтраками кормит, - пробормотал Васька и сплюнул в угол. Он уже привык ненавидеть порт - тот самый несчастный военный порт, в котором никогда не бывает того, что надо, и который вся флотилия за это кроет, будто он и в самом деле виноват.

– Вернемся к делу, - предложил командующий.

– Разрешите?
– спросил Безенцов и, получив разрешение, заговорил: - Сейчас Мариуполь охраняется только поставленной у Белосарайки "Революцией". Она вооружена одной шестидюймовой, а на "Страже" и "Грозном" их по две. Команда на ней неопытная. Пускаться в дальнейшие подробности, я полагаю, не стоит?

– Не пускайтесь, - согласился командующий.

– Есть... Итак, Мариуполь не только перегружен, но и опасен. Поэтому предлагаю перенести базу в Таганрог. Там больше технических возможностей, и белым дальше туда ходить.

– А нам дальше ходить оттуда, - вмешался Дымов.

– Невозможно, - сказал командир порта.
– Слишком сложно перебрасываться.

– Проще будет, когда нас перебросят?
– Безенцов был настойчив и почти резок.
– Этого ждать прикажете?

– Чепуха!
– решил командующий.
– Совершеннейшая чепуха! Таганрог ничем не безопаснее, а нам отступать нельзя. Просто никак нельзя.

– Правильно, - согласился Дымов.
– Было бы трусостью.

Безенцов встал:

– Товарищ командующий, прошу мое мнение занести в протокол. Я не трус, но не считаю возможным...
– и остановился. Весь дом внезапно вздрогнул от легкого толчка. Стекла коротко звякнули, и наступила тишина.

Потом снова толчок и далекий гул.

– Стреляют, - вздохнул командующий.
– Вероятно, у Белосарайки, - и обернулся к Безенцову: - Вы не договорили. Вы что-то начали насчет протокола?

– Товарищ командующий, - ответил Безенцов.
– За меня договорят события. Самым эффектным образом он оказался прав и этим был чрезвычайно доволен. Он даже улыбнулся.

Снова ударили выстрелы. Два подряд, один и еще два подряд.

Васька соскочил с подоконника. Теперь он все понял: Безенцов - изменник. Сперва предлагал бежать, а теперь радуется белым, гад! И, чтобы выкрикнуть это, он шагнул вперед, но, встретившись глазами с Дымовым, остановился.

На столе тонким голоском запищал полевой телефон. Флаг-секретарь снял трубку. В совершенной тишине было слышно, как бубнил голос в телефонной мембране.

– "Революция" ведет бой с неприятельской канлодкой типа "Страж", - сказал наконец флаг-секретарь. Он был очень молод и от напряжения покраснел.

– Садитесь, товарищ Безенцов, - предложил командующий, и Безенцов, опомнившись, сел.

Васька все еще хотел закричать, но под взглядом Дымова не мог. Снова вздрогнули стекла - теперь три выстрела подряд. Васька отступил к подоконнику. Комиссар флотилии склонился к самому уху командующего. Он что-то спрашивал, но командующий качал головой.

– Поддерживать нечем. Канлодки не ходят, а сторожевикам не доплюнуть. Мелкая артиллерия... Вернемся к делу, товарищи. Отступать, конечно, не будем, но Таганрог используем. Для пробы пошлем туда "Интера". Он, кажется, второго дивизиона?

– "Третий Интернационал"?
– переспросил флаг-секретарь.

– Конечно, не четвертый, - улыбнулся командующий, и в стеклах отгремел новый залп.

Начальник второго дивизиона канлодок наклонился вперед:

– Точно так. "Интер" - мой,

– Вы его и поведете, товарищ Сегель.

– Сейберт, - поправил начальник дивизиона.
– Есть, поведу, товарищ командующий... Как прикажете с техническим руководством?

– Простите, пожалуйста, - извинился командующий.
– Руководство вооружением возьмет на себя наш флагманский кораблестроитель. Товарищ Гризар, вы пойдете на "Интере" и заодно обследуете таганрогские заводы.

– Есть, - поклонился флагманский кораблестроитель.- Только фамилия не Гризар, а Гизо.

– Извините, - и командующий развел руками.
– Беда, сколько у нас иностранцев!

– Больше не стреляют, - вдруг сказал комиссар флотилии.

Снова наступило молчание, до того тягостное, что флаг-секретарь не утерпел, встал, подошел к окну и с треском его распахнул. Снаружи было яркое солнце, густая зелень, свистела какая-то птица и шумел вдалеке паровоз.

Бой был окончен, но как? Настоящая канлодка против вооруженной баржи, эта тишина могла означать гибель. Она могла вот сейчас прорваться новой стрельбой, более близкой и ощутительной. Разрывами внизу в порту и даже здесь, в самом штабе.