Салтыков. Семи царей слуга
Шрифт:
— Дорогой Ганс, я даю тебе тридцать тысяч прекрасной пехоты и таких великолепных офицеров, как Манштейн, Мантефель и Дон, которого лучше всего направлять в авангард.
— А кавалерию, ваше величество?
— Даю тебе лихих кавалеристов во главе с Платеном и Платенбергом, а также черных гусар Рюша. Эти черту голову свернут. Дерзай, Ганс!
— Постараюсь, ваше величество.
— Твоя задача, Ганс, если появятся русские, разбить их сильным хорошим ударом, принять от армии капитуляцию и принудить к заключению мира. Выведя Россию из войны, я брошу все силы на Францию и Австрию. Мария Терезия все не может простить мне Силезию, ничего, я заставлю ее забыть о ней навсегда.
— Но, ваше
— Это с гарнизонами, Ганс. Против тебя выставят по количеству не более чем в два раза. Но учтите, русская армия плохо подготовлена, это я достоверно знаю из сообщений наших шпионов и даже из самых высоких верхов государства.
Фридрих не назвал всуе, кто эти «верхи», но о них не трудно было догадаться. Он вел переписку с великой княгиней и наследником, который настолько преклонялся перед военным гением короля, что в одном из писем писал ему: «…желал бы быть прапорщиком в вашей армии, чем принцем в России».
В одном из писем Екатерине король настолько обнаглел, что попросил у нее прислать план военной кампании, которого, как оказалось, не было. Но даже если б он был, вряд ли великая княгиня решилась передать его прусскому королю. Поскольку в случае раскрытия — это бы квалифицировалось как предательство. А перед глазами Екатерины был уже горький пример любимца императрицы лейб-медика Лестока, которому вменено было именно это — сотрудничество с врагом. В 1748 году он был арестован, подвергнут пытке, осужден на казнь, но, как водилось, пощажен и отправлен в ссылку в Устюг.
По этой же причине и ее мать, принцесса Цербстская, была выдворена из России. А у Екатерины Алексеевны уже тогда роились планы овладения русской короной, и даже нашелся сильный тайный союзник, сочувствующий этим планам, а именно великий канцлер Бестужев.
Нет, она не будет предательницей в той стране, где ждет ее в недалеком будущем императорская корона. Только муж ее Петр III не скрывал своего восхищения Фридрихом II, радуясь всем его победам и огорчаясь неудачам. Он окружил себя голштинцами, создав из них свою гвардию, насчитывающую более тысячи человек, и вместе с ними отмечал пьянками успехи прусского короля. И пил в открытую за его победу.
Елизавета Петровна в одно время начала всерьез подумывать — не вручить ли наследство Иоанну Антоновичу? Оставаясь наедине с фаворитом, она часто хваталась за голову:
— Боже мой, кого я вскормила! А? Врага России для русского престола.
— Ничего, Лизанька, — утешал Алексей Разумовский. — Даст бог, все наладится. Сядет на престол, поумнеет.
— Да нет, Алеша, он всегда дураком был и пьяницей. А горбатого, сам знаешь, могила только и исправит.
— Ну Катерина-то умная, поди, поправит, ежели что.
— Только на нее и надежа.
Сразу по получении известия о захвате Фридрихом Саксонии императрица призвала канцлера:
— Алексей Петрович, на носу война, что надлежит сделать в первую очередь?
— Надо назначить нашего главнокомандующего, ваше величество, — Кого бы вы предложили?
— Я бы предложил генерал-кригскомиссара Степана Апраксина [41] , ваше величество. К тому же он вице-президент Военной коллегии.
— Думаете, он справится?
41
Апраксин Степан Федорович (1702–1758) — русский военный деятель, генерал-фельдмаршал. В Семилетней войне с Пруссией — главнокомандующий русской армией. После блестящей победы в гросс-егерсдорфском сражении (1757) Апраксин неожиданно отвел войска на зимние квартиры. Был отстранен за бездействие. Умер под следствием.
— А
— Кого б вы хотели ввести в Конференцию?
— Ну, разумеется, я, мой вице-канцлер Воронцов, Бутурлин Александр Борисович [42] , братья Шуваловы — Иван Иванович [43] и Петр Иванович [44] .
42
Бутурлин Александр Борисович (1694–1767) — русский фельдмаршал. Начал службу при Петре I, особенно выдвинулся при Елизавете Петровне. В 1760–1761 гг. — главнокомандующий русской армией в Семилетней войне.
43
Шувалов Иван Иванович (1727–1797) — приближенный императрицы Елизаветы Петровны. Первый куратор Московского университета, президент Академии художеств. При Екатерине II в опале.
44
Шувалов Петр Иванович (1710–1762) — русский государственный и военный деятель, участник переворота 25 ноября 1741 г., возведшего на престол Елизавету Петровну. С 1761 г. — генерал-фельдмаршал. Автор проектов государственных, экономических и военных реформ. Изобрел секретную гаубицу и «шуваловский единорог».
— Это правда, что Петр Иванович изобрел какую-то хитрую пушку?
— Да, ваше величество.
— Ну и как она?
— В бою покажет себя. Пока лишь Петр Иванович боится, чтоб враги не разнюхали о его изобретении, велит к пушкам посторонних не подпускать, а казенную часть закрывать парусиной от любопытных.
— Ух ты, — улыбнулась Елизавета. — Я предлагаю ввести в Конференцию и начальника Тайной канцелярии третьего Шувалова.
— Хорошо, ваше величество. Пусть войдет сюда и третий брат — Александр Иванович.
— И еще. Я думаю, не солидно в главнокомандующие назначать генерала. Подготовьте указ о производстве Апраксина в фельдмаршалы. Я подпишу. И следом Указ о назначении.
— Я думаю, надо написать и манифест об объявлении войны, чтоб возбудить патриотизм у простого народа.
— Да, да, Алексей Петрович, составьте манифест. Я подпишу и опубликуем в «Ведомостях» [45] .
Вечером Бестужев был у Апраксина, проходя к нему в кабинет, сказал:
— Пришел обрадовать тебя, Степан. Только что ты произведен в фельдмаршалы.
45
«Ведомости» — первая русская печатная газета. Издавалась по указу Петра I от 16 декабря 1702 г. сначала в Москве, потом в Петербурге непрерывно до 1728 г.
— Чем же я заслужил такую милость?
— Не, брат, только будешь заслуживать.
Апраксин насторожился, догадавшись, спросил не очень радостно:
— Неужто меня?
— Тебя, Степа, тебя. Аль не рад?
— А чему радоваться-то, Петрович? Я еще от Персии не оклемался, и тут на тебе — новый хомут.
— Ну вот тебе раз, — вздохнул Бестужев. — Я думал, удружил тебе. Выпьем по чарке в честь фельдмаршальства.
— Да выпить-то выпьем. Эй! Мишка! — позвал Апраксин.
И возникшему в дверях денщику приказал: