Салтыков. Семи царей слуга
Шрифт:
— Принеси нам с канцлером ренского пару бутылок и чарки. Да поживей.
Денщик был выдрессирован, явился мигом с бутылками и чарками и даже с закуской. Выбил пробки.
— Готово, ваше сиятельство.
— Ступай, — махнул рукой Апраксин.
Денщик вышел.
Степан Федорович наполнил бокалы, подвинул один Бестужеву:
— Ну, давай за фельдмаршальство, Алексей Петрович, что уж теперь. Из бабы девку не сделаешь.
— Что уж так мрачно, Степан?
— А что веселого, Алексей Петрович? Мне уж пятьдесят пять, поздновато за такой гуж браться. Я-то, пожалуй, лучше всех вас знаю, в каком состоянии нынче армия. Коней, пушек
— Ну у тебя ж будут заместители, начальник штаба.
— А что заместители? Они дров наломают, а с меня спрос.
— Кого б ты хотел в штаб себе?
— Веймарна Иван Ивановича. Он молодой, пусть тянет.
— Хорошо. Считай, он уже у тебя. Я по должности начальник Конференции, думаю, и все члены согласятся на твою просьбу.
— Что это еще за Конференция?
— Что-то вроде постоянного военного совета при ее величестве.
— А кто в ней?
— Я, вице-канцлер, Бутурлин, братья Шуваловы, Трубецкой.
— Это, как я понимаю, все надо мной начальники?
— Ну как сказать? Конференция будет вырабатывать стратегию, подсказывать тебе. Одна-то голова хорошо, а две…
— А две еще хуже, — усмехнулся Апраксин.
— Зря так думаешь, Степан. Зря. Все же я буду главой Конференции, неужто я тебе зла пожелаю?
— Ну что ж, поживем — увидим. Давай еще по чарке примем.
Апраксин опять стал наполнять вином бокалы. Бестужев спросил:
— Кого б ты из генералов хотел в свою армию?
— Салтыкова Петра Семеновича.
— Отпадает.
— Почему?
— Он ландмилицией командует на Украине.
— Вот видишь, первая просьба — и уже отказ. А он, между прочим, хорошо воевал в Швеции, есть боевой опыт. А кого ж тогда мне Конференция предложит?
— Румянцева Петра [46] . Молодой, горячий.
— Знаю. Отец от него волком выл, мать слезами умывалась.
— Господи, кто из нас в молодости не куролесил! А теперь от него пусть Фридрих воет.
46
Румянцев Петр Александрович (1725–1796) — полководец, граф. В сражениях Семилетней войны командовал бригадой под Гросс-Егерсдорфом, дивизией под Кунерсдорфом, корпусом под Кольбергом. В русско-турецкой войне 1768–1774 гг. командовал армией, разгромил турок при Рябой Могиле, Ларге, Кагуле. С 1775 г. титулован «графом Задунайским». В русско-турецкой войне 1787–1791 гг. командовал Второй армией.
— Посмотрим. Еще кто?
— Панина — генерал-майора [47] , Лопухина — генерал-аншефа.
— Ну, этот вояка по выпивке хорош.
— Артиллерией будет командовать Матвей Толстой.
— Он же не нюхал пороху!
— Значит, понюхает с тобой. Придадим тебе донцов тысяч пять. С ними тебе не страшна будет прусская кавалерия.
— Кто донцами командует?
— Бригадир Краснощеков, боевой атаман. Конечно, у Фридриха, бесспорно, хорошая, дисциплинированная армия. Но бить его можно. Это доказал уже австрийский генерал Даун. Он победил Фридриха при Колине и выгнал из Богемии. Теперь наша очередь надавить на Восточную Пруссию, и хорошо бы взять Кенигсберг. Тогда бы Фридрих оказался в капкане и взвыл бы.
47
Панин
— Не взвыть бы потом и мне, — вздохнул Апраксин.
— С чего ради, Степан? Ты чего?
— Как чего? Ты что, не понимаешь, Алексей?
— Ты имеешь в виду наследника?
— А кого ж еще? Он же Фридриху готов задницу лизать.
— Ну пока не он на троне.
— Вот именно «пока»! Так что бить пруссаков надо с оглядкой.
— М-да, — молвил кратко канцлер и предложил: — В таком случае давай выпьем за здоровье ее величества.
— С удовольствием. С этого нам надо было начинать, — сказал Апраксин и чокнулся с бестужевской чаркой.
Выпив, захрустел соленым огурцом.
— Знаешь, Алексей Петрович, о чем я тебя попрошу?
— О чем?
— Только дай слово, что будешь выполнять неукоснительно.
— Ну смотря что. Може, такое, что…
— Нет. Это все легкое. Будешь в каждом письме в депеше сообщать мне о здоровье государыни. Обя-за-тельно.
— Хорошо. Буду, — согласился легко Бестужев и вдруг подмигнул: — Ох Степан, ох Степан! — даже пальцем погрозил.
— Что Степан? Что Степан?
— Смотри, брат, себя не перехитри.
Через три дня в «Санкт-Петербургских ведомостях» появился манифест, сочиненный вице-канцлером Воронцовым и подписанный ее величеством: «Король прусский захватил наследные Его величества короля польского области и со всей суровостью войны напал на земли Ее величества римской императрицы-королевы. При таком состоянии дел не токмо целость верных наших союзников, святость нашего слова и сопряженная с тем честь и достоинство, но и безопасность собственной нашей империи требовали не отлагать действительную нашу противу сего нападателя помощь…»
Россия вступала в войну, исполняя свой договор с Австрией о взаимопомощи, разумеется, имея виды и на приращение земель на западе и для себя.
2. Первые успехи
Генерал-фельдмаршал Апраксин получил под свое командование огромную, почти стотридцатитысячную армию, растянувшуюся на пространстве от Днепра до Балтики. На первой же Конференции, где ему официально было вручено главнокомандование, Степан Федорович сразу заявил:
— В этом году я не смогу открыть военные действия.
— Почему? — спросил Бестужев.
— Во-первых, на носу зима, а главное, армия не приведена в порядок, не перевооружена. Даже палашей не хватает, не говоря о новых ружьях. И потом, я должен собрать генералитет, провести военный совет и выработать план очередной летней кампании.
— Ну что? — Канцлер осмотрел Конференцию. — Согласимся с фельдмаршалом?
— Я думаю, он прав, — сказал Воронцов. — Надо ему познакомиться с хозяйством.
— Кто спорит, — заметил Бутурлин.
Согласились все, что действительно сейчас армию пора располагать на зимние квартиры, а за зиму провести перевооружение, укомплектовать артиллерию, обучить молодых рекрутов.
Привет из Загса. Милый, ты не потерял кольцо?
Любовные романы:
современные любовные романы
рейтинг книги
Диверсант. Дилогия
Фантастика:
альтернативная история
рейтинг книги
