Сальватор. Том 2

Дюма-отец Александр

– Не беспокойся, ты его больше не увидишь! – с чувством выговорил Жан Робер.

– Ах, любимый мой! – воскликнула несчастная женщина, крепко прижимая его голову к своей груди. – Не вздумай рисковать своей драгоценной жизнью ради этого никчемного человека.

– Не бойся! Ничего не бойся!.. С нами Бог!

– Я думаю обо всем этом иначе. Поклянись, друг мой, что не станешь сражаться с этим ничтожеством.

– Как я могу это обещать?!

– Если любишь меня, поклянись!

– Не могу! Да пойми же!.. –

взмолился Жан Робер – Значит, ты меня не любишь.

– Я? Не люблю тебя? О Господи!

– Друг мой! – проговорила г-жа де Маранд – Похоже, я сейчас умру.

В самом деле, казалось, жизнь оставляет Лидию: дыхания было не слышно, она сильно побледнела и будто застыла.

Жан Робер не на шутку встревожился.

– Я готов обещать все, что ты хочешь, – сказал он.

– И ты сделаешь, что я прикажу?

– Разумеется.

– Поклянись!

– Жизнью своей клянусь! – сказал Жан Робер – Я бы предпочла, чтобы ты поклялся моей жизнью, – призналась г-жа де Маранд. – У меня по крайней мере была бы надежда умереть, если бы ты нарушил свое слово.

С этими словами она обвила его шею руками, крепко обняла, так что едва не задушила, пылко поцеловала, и на мгновение их души воспарили так высоко, что они едва не забыли о только что разыгравшейся страшной сцене.

VII.

Глава, в которой автор предлагает г-на де Маранда в качестве образца для подражания всем мужьям – прошлым, настоящим и будущим

Как только Жан Робер ушел, г-жа де Маранд поспешила вниз, в свою настоящую спальню, где Натали уже ожидала ее для вечернего туалета.

Но, проходя мимо, г-жа де Маранд бросила ей:

– Мне не нужны ваши услуги, мадемуазель.

– Разве я имела несчастье вызвать неудовольствие госпожи? – нахально спросила камеристка.

– Вы? – презрительно переспросила г-жа де Маранд.

– Госпожа обычно добра ко мне, – продолжала мадемуазель Натали, – а нынче вечером говорит со мной так строго, что я подумала…

– Довольно! – отрезала г-жа де Маранд. – Ступайте и никогда больше не смейте показываться мне на глаза! Вот вам двадцать пять луидоров, – прибавила она, доставая из комода ролик золотых монет. – И чтобы завтра утром вас не было в особняке – Мадам! Когда людей выгоняют, им хотя бы объясняют причину! – возвысила голос камеристка.

– А я не желаю ничего вам объяснять. Возьмите деньги и ступайте прочь.

– Хорошо, мадам, – прошипела камеристка, взяла деньги и бросила на хозяйку полный ненависти взгляд. – Я буду иметь честь обратиться за разъяснениями к господину де Маранду.

– ГЬсподин де Маранд повторит вам то же, что вы слышали от меня. А пока ступайте вон, – строго проговорила молодая женщина.

Тон, которым все это произнесла г-жа де Маранд, жест, которым сопровождала свои слова, не допускали

возражений.

Мадемуазель Натали вышла, хлопнув дверью.

Оставшись одна, г-жа де Маранд разделась и поскорее легла, охваченная противоречивыми чувствами, которые легко угадать, но трудно описать.

Едва она легла, как послышался негромкий стук в дверь.

Она непроизвольно вздрогнула и инстинктивно прикрыла свечу гасильником из золоченого серебра. Соблазнительная спальня, которую мы уже описывали ранее, освещалась теперь лишь лампой богемского стекла, горевшей в небольшой оранжерее и проливавшей опаловый свет.

Кто мог стучать в такое время?

Не камеристка: она бы не осмелилась.

Не Жан Робер: никогда ноги его не было, во всяком случае ночью, в этой спальне, являвшейся частью супружеских покоев.

Не г-н де Маранд: в этом отношении он был скромен не менее Жана Робера и заходил в спальню к жене всего несколько раз с той ночи, когда явился дать совет остерегаться монсеньера Колетти и г-на де Вальженеза.

Уж не Вальженез ли это?

От одной этой мысли молодая женщина задрожала всем телом и настолько обессилела, что не могла ответить.

К счастью, стучавший подал голос и поспешил ее успокоить.

– Это я, – сказал он.

Госпожа де Маранд узнала голос мужа.

– Входите, – пригласила она, совершенно успокоившись и почти весело.

Господин де Маранд вошел с ручным подсвечником, хотя свечи не горели, и направился прямо к постели жены.

Он взял ее за руку и поцеловал.

– Простите за поздний визит, – извинился г-н де Маранд. – Но я узнал о вашем возвращении, а также о понесенной вами тяжелой утрате – кончине вашей тети, и пришел выразить вам свои соболезнования.

– Благодарю вас, сударь, – произнесла молодая женщина, удивившись ночному визиту и пытаясь найти ему причину. – Однако, – продолжала она с сомнением, которое не могло смутить ее неизменно снисходительного мужа, – неужели вы только из-за этого потрудились ко мне зайти? Вам больше нечего мне сказать?

– Отчего же нет, дорогая Лидия, мне еще многое нужно вам сообщить.

Беспокойство жены не ускользнуло от внимания банкира, и он попытался успокоить ее прежде всего улыбкой, а затем сказал:

– Во-первых, я хотел попросить у вас огня.

– То есть, как – огня? – удивилась молодая женщина.

– Разве вы не видите, что моя свеча погасла?

– А почему она должна гореть, сударь? Разве, чтобы поговорить, не достаточно света от лампы?

– Разумеется. Но перед разговором мне нужно произвести очень важные поиски.

– Важные поиски? – переспросила г-жа де Маранд.

– Вы, может быть, слышали, дорогая Лидия, когда находились в Пикардии или уже вернулись в особняк, что меня назначили министром финансов?