Сальватор. Том 2
Шрифт:
– Это могло бы вас задержать на неопределенное время, генерал. Мой дорогой кузен Лоредан уехал третьего дня из Парижа и вернется не раньше того лица, которое он преследует.
Это лицо – госпожа де Маранд, обожателем которой он себя объявил. Рано или поздно это может прийтись не по душе Жану Роберу или господину де Маранду, который разрешает жене иметь любовника, но не позволяет никому это афишировать.
А господин де Вальженез именно этим сейчас и занимается:
узнав, что госпожа де Маранд отправилась в Пикардию к умирающей тете, он пустился в погоню.
– Дорогой Сальватор, – сказал генерал, неверно истолковав слова молодого человека. – Я не считаю своим другом того, кто займет в подобных обстоятельствах мое место.
– Успокойтесь, генерал, и считайте меня по-прежнему своим другом. Как верно то, что моя преданность свободе равна вашей преданности императору, так верно и то, что я пальцем не трону господина де Вальженеза.
– Спасибо! – поблагодарил генерал, крепко пожимая Сальватору руку. – Ну, на сей раз прощайте.
– Позвольте мне проводить вас хотя бы до городских ворот, – сказал Сальватор, встал и взялся за шляпу. – Кроме того, вам нужна карета; я сейчас раздобуду ту, на которой Жюстен и Мина уехали в Голландию. Вполне возможно, что человек, который их отвозил, сможет рассказать вам о них в пути.
– О, Сальватор! – печально проговорил генерал. – Почему я узнал вас так поздно!.. Втроем, – прибавил он, протянув руку г-ну Сарранти, – мы перевернули бы весь мир.
– Это еще предстоит сделать, – заметил Сальватор, – у нас пока есть время.
И трое друзей направились к улице Анфер.
Недалеко от приюта Анфан-Труве находился дом каретника, у которого Сальватор нанимал почтовую коляску, ту самую, что доставила Жюстена и Мину в Голландию.
И карета и форейтор были найдены.
Спустя час генерал Лебастар де Премон и г-н Сарранти обняли Сальватора, и карета стремительно покатила в сторону заставы Сен-Дени.
Оставим их на бельгийской дороге и последуем за коляской, встретившейся им у церкви св. Лорана.
Если бы генерал узнал карету, это могло бы на время задержать его отъезд, так как экипаж принадлежал г-же де Маранд. Она приехала в Пикардию слишком поздно и не успела проститься с тетей, а потому спешно возвращалась в Париж, где в лихорадочном нетерпении ожидал ее Жан Робер.
Как помнят читатели, ее возвращение должно было неизбежно привести к появлению в Париже и г-на де Вальженеза.
Но генерал не знал ни г-жи де Маранд, ни ее кареты, а потому в прекрасном расположении духа продолжал свой путь.
VI.
Глава, в которой доказывается, что хороший слух – далеко не самое главное
Вы помните, дорогие читатели, уютную комнатку, обтянутую персидским шелком, где иногда появлялась г-жа де Маранд и куда мы
Если вы были влюблены, вы сохранили об этом воспоминание; если вы влюблены и сейчас, вы помните аромат. Итак, в эту комнату, это гнездышко, эту часовню любви мы приведем вас еще раз, не опасаясь вызвать ваше неудовольствие, о, влюбленные в настоящем или в прошлом!
Действие происходит в тот же вечер, как г-жа де Маранд вернулась в Париж.
Госпожа де Маранд пользуется правом, данным ей мужем и остающимся в силе и теперь, когда в новом кабинете министров он получил портфель министра финансов. Она говорит о любви с нашим другом Жаном Робером. Молодой человек сидит или, точнее, стоит на коленях – мы же сказали, что комната представляла собой часовню любви, – перед здешним божеством и рассказывает нескончаемые нежные истории – их так хорошо умеют рассказывать все влюбленные: женское ушко никогда не устает их слушать.
В ту минуту, как мы вводим вас в храм, Жан Робер обнимает за тонкую, гибкую талию молодую женщину и, заглядывая ей в глаза – словно все ее чувства не написаны у нее на лице и он хотел бы заглянуть в самую глубину ее души, – спрашивает:
– Какое, по-вашему, чувство из пяти наименее дорогое, любовь моя?
– Все чувства, как мне кажется, одинаково мне дороги, когда вы здесь, мой друг.
– Спасибо. И все-таки не считаете ли вы, что следовало бы отдать предпочтение одним из них перед другими?
– Да, пожалуй; кажется, я открыла шестое чувство.
– Какое же, мой любимый Кристофор Колумб из страны, зовущейся Нежностью?
– Когда я жду вас, любимый мой, я больше ничего не вижу, не слышу, не дышу, не различаю запахов, не осязаю: словом, я нахожусь во власти ожидания, это чувство и представляется мне наименее необходимым.
– Так вы меня в самом деле ждали?
– Неблагодарный! Да разве я не жду вас все время?!
– Дорогая Лидия! Как бы я хотел, чтобы это была правда!
– Боже милосердный! И он еще сомневается!
– Нет, любовь моя, я не сомневаюсь, я страшусь…
– Чего вы можете страшиться?
– А чего обыкновенно боится счастливый человек, которому больше нечего желать, нечего просить у Бога, даже рая!
– Поэт! – кокетливо молвила г-жа де Маранд, целуя Жана Робера в лоб. – Вы помните, что сказал ваш предшественник Жан Расин:
Я Бога страшусь, дорогой мой Абнер,
И нету других опасений!
– Ну хорошо, допустим, я боюсь Бога и больше никого и ничего. Какому же Богу молитесь вы, милый ангел?
– Тебе! – выдохнула она.
Услышав ее нежное признание, Жан Робер еще крепче сжал ее в объятиях.
– Я лишь ваш возлюбленный, – рассмеялся он в ответ, – а вот ваш настоящий любовник, ваш истинный бог, Лидия, это свет. И так как вы жертвуете этому божеству большую половину жизни, то я лишь ваша жертва.
– Клятвопреступник! Отступник! Богохульник! – отпрянув, вскричала молодая женщина. – Зачем мне свет, если в нем нет вас?
– Вы хотите сказать, дорогая: «Чем я был бы для вас, не будь света?»