Сальватор. Том 2
Шрифт:
Он гулял так около часа и ушел лишь после того, как в комнате Регины погасла лампа.
В наступившей темноте он пожелал ей приятных сновидений и отправился на Западную улицу. Сердце его переполняла радость.
Вернувшись к себе, он застал там капитана Пьера Берто. Тот уже по-хозяйски устроился в его квартире.
IV.
Мечты Петруса
Петрус решил проверить, как разместился, по собственному выражению капитана, его гость.
Он негромко
Капитан уже лежал в своей койке, его голову обвивал платок, завязанный на шее.
Очевидно, таким образом капитан придавал волосам и бороде необходимую форму.
В руке он держал книгу из библиотеки Петруса и, похоже, наслаждался чтением.
Петрус украдкой взглянул на томик, желая составить себе представление о литературных вкусах крестного и узнать, приверженцем какой школы был Пьер Берто – старой или новой.
Пьер Берто читал басни Лафонтена.
– Ага! Уже легли, дорогой крестный? – спросил Петрус.
– Да, – отвечал тот. – Еще как лег, крестничек!
– Кровать удобная?
– Нет.
– Как – нет?!
– Мы, старые морские волки, привыкли спать на жестком, и здесь для меня, признаться, пожалуй, мягковато, но я привыкну! Ко всему человек привыкает, даже к хорошему.
Петрус отметил про себя, что его крестный слишком часто, может быть, повторяет: «Мы, старые морские волки…»
Впрочем, в своей речи Пьер Берто был, как могли заметить читатели, весьма сдержан в других, чисто морских, выражениях, и вышеуказанная присказка искупалась столькими другими качествами, что Петрус не счел необходимым препираться с капитаном на эту тему.
Он поспешил отогнать от себя мрачные мысли и спросил:
– Вам ничего больше не нужно?
– Абсолютно ничего. Даже адмиральская каюта вряд ли обставлена лучше, чем эта пресловутая холостяцкая квартира; я чувствую, что помолодел лет на двадцать.
– Вольно вам, дорогой крестный, – засмеялся Петрус, – молодеть хоть до конца своих дней!
– Теперь, когда я вкусил новой жизни, я не откажусь, хотя мы, старые морские волки, не любим разнообразия.
Петрус не сдержался и слегка поморщился.
– А-а, моя присказка «мы, старые…». Не волнуйся, я исправлюсь.
– Да что вы, крестный, вы в своем праве!
– Нет, нет, я знаю свои недостатки! Ты не первый упрекаешь меня в этой дурной привычке.
– Заметьте, я вас не упрекаю, скорее, наоборот.
– Мальчик мой! Человек, привыкший за сутки определять по небу приближение бури, замечает малейшее облачко. Еще раз повторяю: не волнуйся, с этой минуты я за собой слежу, особенно при посторонних.
– Мне, право, неловко…
– Отчего же? Оттого что твой крестный, хоть и капитан, остался
– Как видите, я потрясен, ослеплен, очарован. Честно говоря, если бы я не видел вас сейчас перед собой, я бы решил, что мне все это пригрезилось.
– Вот видишь! – просто сказал капитан.
Он потупился и задумчиво проговорил:
– Можешь мне не верить, крестник, но я предпочел бы иметь хоть какой-нибудь талант или – раз уж я разоткровенничался, позволю себе помечтать вслух – такой талант, как у тебя, чем владеть несметными богатствами. Когда я думаю об этом огромном состоянии, я непременно вспоминаю строки славного Лафонтена…
Указав на книгу, лежавшую на ночном столике, он процитировал:
Ни величие, ни злато счастья нам не принесут!
Сколько б мы им ни молились, что в ответ?
Недолгий отдых, неуверенность в грядущем..
– Гм! Гм! – обронил Петрус, давая понять, что готов поспорить с капитаном.
– Гм, гм! – передразнил его Пьер Берто. – Да если бы я тебя не нашел, я бы точно запутался. Я не знал, что делать со своими деньгами. Учредил бы какой-нибудь приют для моряковкалек или королей-изгнанников, но, к счастью, обрел тебя и теперь могу повторить вслед за Орестом: «Мое состояние примет иной облик!» Ну, теперь иди спать!
– Придется вам подчиниться, и даже от чистого сердца, потому что завтра мне надо встать пораньше: распродажа назначена на воскресенье, и мне необходимо предупредить оценщика, иначе в субботу он все отсюда вывезет.
– Что вывезет?
– Мебель.
– Мебель! – повторил капитан.
– О, не беспокойтесь, – рассмеялся Петрус, – ваши комнаты останутся в неприкосновенности.
– Это не имеет значения. Вывезти твою мебель, мальчик мой! – нахмурился капитан. – Хотел бы я посмотреть, осмелится ли кто-нибудь, пусть даже этот тупой оценщик, забрать что-либо без моего позволения! Тысяча чертей и преисподняя! Хорошая парусина получится из его шкуры!
– Вам не придется этого делать, крестный.
– Да мне это только доставит удовольствие. Ну, спокойной ночи, и до завтра! Не удивляйся, если я тебя разбужу: мы, старые морские… Ну вот, опять эта поговорка! Моряки обычно поднимаются чуть свет. Обними меня и ступай к себе.
Петрус послушно исполнил, что от него требовалось. Он горячо обнял капитана и поднялся на второй этаж.
Не стоит и говорить, что ему всю ночь снились Потос, Голконда, Эльдорадо.
Во сне или, точнее, в первой его половине капитан представлялся Петрусу в сверкающем облаке, как дух алмазных копей и золотых жил!