Сальватор. Том 2
Шрифт:
Впрочем, пусть читатели не обольщаются относительно волнения, которое испытали слуги при виде трупа своего хозяина.
Лоредан был груб, резок, деспотичен, и его не очень любили слуги. Ему служили, потому что он бывал крут, но исправно платил. И только.
Да этого и достаточно тем, кто, не питая уважения к окружающим, считает бесполезным требовать от других того, чего сам им не дает.
Два лакея испустили скорее удивленные возгласы, чем вздохи сожаления, после чего сочли, что сполна
Камилл приказал им ехать шагом. Ему предстояло еще найти какой-нибудь кабриолет и приготовить Сюзанну к ожидавшему ее удару.
У заставы Майо молодые люди увидели кабриолет, возвращавшийся из Нейи. Они остановили его и приказали кучеру отвезти их к заставе Этуаль.
Там они разделились. Камилл поручил приятелю заехать к нему домой, предупредить его жену о случившемся несчастье и передать, что он задержится. Уверенный в том, что поручение будет выполнено, Камилл зашагал на улицу Бак.
Было около половины одиннадцатого.
Особняк Вальженезов выглядел как обычно: швейцар шутил во дворе с прачкой: мадемуазель Натали, восстановленная в должности камеристки, кокетничала в передней с молодым грумом, всего несколько дней назад поступившим на службу к Лоредану.
Когда Камилл отворил дверь, мадемуазель Натали заливалась во все горло над остротами нового камердинера.
Он подал Натали знак, та подошла прямо к нему, и он спросил, можно ли поговорить с Сюзанной.
– Хозяйка еще спит, господин де Розан, – доложила камеристка. – А вы хотите ей сообщить что-то важное?
Само собой разумеется, что мадемуазель Натали сопровождала свой нескромный вопрос самой что ни на есть вызывающей улыбкой.
– У меня к ней дело огромной важности, – серьезно проговорил Камилл.
– В таком случае, если желаете, сударь, я разбужу госпожу.
– Да, пожалуйста, и побыстрее. Я буду ждать в гостиной.
Камеристка пошла по коридору, который вел в спальню Сюзанны, а Камилл вошел в гостиную.
Натали подошла к кровати своей хозяйки, выпроставшей из-под одеяла руки и грудь из-за царившей в спальне жары.
Волосы ее разметались по подушке, и матовое лицо четко вырисовывалось на их темном фоне. Ее грудь вздымалась под тяжестью сладкого сна.
– Мадемуазель! – шепнула Натали на ухо госпоже. – Мадемуазель!
– Камилл!.. Дорогой Камилл!.. – пробормотала во сне Сюзанна.
– Вот именно! – подхватила Натали и легонько потрясла хозяйку за плечо. – Он как раз здесь, он ждет вас.
– Он? – переспросила Сюзанна, открывая глаза и озираясь. – Где же он?
– В гостиной.
– Так пусть войдет!.. А впрочем, нет. Брат вернулся?
– Нет еще.
– Пусть Камилл идет в будуар и запрется там.
Камеристка
– Погоди, погоди, – остановила ее Сюзанна.
Натали повиновалась.
– Подойди сюда! – приказала Сюзанна.
Камеристка послушно приблизилась.
Мадемуазель де Вальженез протянула руку, взяла зеркало с ручкой и в резной оправе, лежавшее на ночном столике, посмотрела на себя и, не глядя на камеристку, томно спросила:
– Как ты меня находишь нынче утром, Натали?
– Вы хороши, как вчера, как третьего дня, как всегда, – отвечала та.
– Будь со мной откровенна, Натали. Скажи, не кажется ли тебе, что я выгляжу несколько утомленной?
– Немного бледны, пожалуй. Но лилия тоже бледна, однако никому еще не пришло в голову упрекать ее в этом.
– Ну что ж…
Она сладострастно зевнула, вспомнив свой сон, и прибавила:
– Раз ты считаешь, что сегодня не слишком уродлива, пригласи, как я сказала, Камилла в будуар.
Натали вышла.
Сюзанна неторопливо встала с постели, надела чулки розового шелка, сунула ножки в домашние туфли синего атласа, расшитые золотом, накинула широкое кашемировое платье, перехваченное в талии шнуром, заколола длинные волосы на затылке, еще раз взглянула на себя в зеркало, дабы убедиться в том, что в целом выглядит недурно, и перешла в будуар.
Натали, как женщина искушенная, желая смягчить утренний свет, задернула тройные занавески из газа, муслина и тафты.
– Камилл! – вскрикнула Сюзанна, не увидев, а скорее почувствовав, что возлюбленный рядом: тот сидел на козетке в глубине будуара.
– Да, Сюзанна, дорогая! – отозвался Камилл, встал и пошел ей навстречу.
Он принял ее в свои объятия.
– Ты не хочешь меня поцеловать? – молвила она, обвивая его шею голыми руками.
– Прости, – отвечал Камилл, целуя ее еще сонные глаза, – у меня для тебя печальное известие, Сюзанна.
– Твоя жена все знает?! – воскликнула она.
– Нет, напротив, – возразил Камилл, – я думаю, она даже не догадывается.
– Ты меня разлюбил? – с улыбкой продолжала Сюзанна.
На сей раз ответом ей был поцелуй.
– Может быть, ты уезжаешь? – вздрогнула мадемуазель де Вальженез. – Возвращаешься в Америку по той или иной причине. Словом, тебе придется меня оставить, уехать, не так ли?
– Нет, Сюзанна, нет, все не то.
– Почему же ты говоришь, что принес мне дурную весть, если ты меня не разлюбил и мы не расстаемся?
– Новость действительно очень печальная, Сюзанна, – вздохнул молодой человек.
– А-а, знаю! – воскликнула она. – Ты разорен. Да мне что за дело, любимый! Разве моих денег не хватит на двоих, троих, четверых?!