Сальватор. Том 2
Шрифт:
Но в нашем полном противоречий мире недостаточно придумать, каким образом отделаться от помехи: между задуманным и его исполнением порой лежит целая пропасть.
Приняв решение, Камилл де Розан явился к Сальватору и, не застав его, оставил свою карточку.
На следующий день после семейной сцены четы Розанов, о которой мы рассказали, Сальватор – под своим настоящим именем Конрада де Вальженеза – прибыл к американскому джентльмену и велел лакею доложить о себе.
Камилл почувствовал волнение, как бывает в ответственную минуту со всеми, кто принимает поспешные решения, продиктованные скорее чувствами,
Но чтобы стало понятно то, что затем произойдет, сообщим читателям, откуда возвращался Сальватор, когда зашел к Камиллу.
Он побывал у своей кузины, мадемуазель Сюзанны де Вальженез.
Когда он в первый раз попросил провести его к девушке, ему ответили, что мадемуазель де Вальженез никого не принимает.
Он повторил свою просьбу и снова получил отказ.
Но наш друг Сальватор был терпелив и от своих намерений не отказывался.
Он взял другую карточку и к словам «Конрад де Вальженез»
приписал карандашом: «Явился поговорить о наследстве».
Никогда магическое слово, чудесный талисман не отворяли дворец феи стремительнее, чем эта приписка. Конрада пригласили в гостиную, куда несколько минут спустя вошла мадемуазель де Вальженез.
Отчаяние, в которое девушку ввергла потеря состояния, изменило ее до неузнаваемости: взгляд ее потух, она осунулась, побледнела и походила теперь на болезненных мареммских красавиц с блуждающим взором, словно помышляющих о мире ином. Сюзанну трясло как в лихорадке, и ее дрожь отчасти передалась Сальватору: когда она вошла в гостиную, он невольно вздрогнул.
Для визита к кузине Сальватор облачился не просто в приличный костюм, подобающий светскому человеку, но выбрал самый модный фрак, отвечающий требованиям строжайшего этикета.
Когда Сюзанна увидела, как он изыскан и хорош собой, ее глаза загорелись ненавистью.
– Вы хотели со мной говорить, сударь? – сухо вымолвила она, напустив на себя высокомерный вид.
– Да, кузина, – отозвался Сальватор.
Мадемуазель де Вальженез презрительно поморщилась при слове «кузина», которое показалось ей оскорбительно фамильярным.
– А что вам может быть от меня нужно? – продолжала она в прежнем тоне.
– Я пришел обсудить с вами положение, в котором вы оказались после смерти брата, – не обращая внимания на презрительные гримасы мадемуазель де Вальженез, проговорил Сальватор.
– Так вам угодно побеседовать со мной о наследстве?
– Вы понимаете, насколько это серьезно, не так ли?
– Кажется, вы полагаете, что наследство принадлежит вам?
– Я не полагаю, а утверждаю это.
– Утверждение еще ничего не значит. Мы будем судиться.
– Утверждение действительно ничего не значит, – согласился Сальватор. – Но судиться нынче дорого. Вы не станете судиться, кузина.
– А кто мне может помешать? Не вы ли?
– Боже сохрани!
– Кто же?
– Ваш здравый смысл, ваш разум, но в особенности ваш нотариус.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я хочу сказать, что вы вызывали вчера своего, а также и моего нотариуса, славного господина Баратто. Вы попросили ввести вас в курс дел. Когда вы узнали, что у вас ничего больше нет, вы попросили у него совета. Он посоветовал вам не судиться, потому что завещание,
– Я посоветуюсь со своим доверенным лицом.
– Скилла не даст вам лучшего совета, чем Харибда 21 .
– Так что же вам угодно, сударь? Я не понимаю цели вашего визита, разве что вы вознамерились выместить на женщине злобу, которую питали к ее брату.
Сальватор покачал головой и грустно улыбнулся.
– Я ни к кому не питаю злобы, – возразил он. – Я даже не сердился на Лоредана, как же я могу быть недовольным вами?
Достаточно было бы одного слова, чтобы вы, ваш брат и я снова сблизились. Правда, слово это мало что значит – совесть, – и он не должен был никогда его произносить. Я пришел не для того, чтобы ругаться. И если вы соблаговолите выслушать меня, вы узнаете: сердце, которое, по вашему мнению, переполнено ненавистью, к вам питает почтительнейшее сострадание.
21.
Харибда в греческой мифологии – чудовище в виде страшного водоворота, трижды в день поглощающего и извергающего черные воды пролива, на другом берегу которого в пещере обитает шестиглавая Скилла Даже Посейдон не в силах спасти от гибели человека, попавшего между Харибдой и Скиллой, где, однако, все-таки проплыл Одиссей
– Благодарю за любезность, сударь, но такие женщины, как я, не опускаются до милостыни, они, скорее, готовы принять смерть.
– Соблаговолите выслушать меня, мадемуазель, – вежливо проговорил Сальватор.
– Да, понимаю. Вы сейчас предложите мне пожизненный пенсион, чтобы в свете не говорили, что вы обрекли родственницу на нищенскую смерть в приюте.
– Ничего я вам не предлагаю, – возразил Сальватор, пропустив мимо ушей оскорбительные предположения девушки. – Я пришел к вам с намерением узнать о ваших нуждах, желая и надеясь их удовлетворить.
– В таком случае объясните свою мысль, – не скрывая удивления, продолжала Сюзанна, – я теперь уж вовсе не понимаю, куда вы клоните.
– А между тем все просто. Сколько тратите лично вы в год?
Иными словами, какая сумма вам нужна в год для содержания дома в том же виде, что и сегодня?
– Понятия не имею, – призналась мадемуазель де Вальженез. – Я никогда не вникала в подробности.
– Ну что ж, я сам вам скажу, – продолжал Сальватор. – При жизни брата вы вдвоем тратили сто тысяч франков в год.
– Сто тысяч франков! – изумилась девушка.
– Думаю, кузина, ваша доля составляла не меньше трети в этих расходах, то есть в год вы лично проживали от тридцати до тридцати пяти тысяч франков.
– Сударь! – вымолвила Сюзанна, еще более изумляясь; ей вдруг пришла в голову мысль, что кузен не оставит ее без средств и что она сможет отправиться с Камилл ом в путешествие. – Сударь, этой суммы мне более чем достаточно.
– Пусть так, – кивнул Сальватор. – Но бывают трудные годы. И я вам назначаю, в предвидении таких трудных лет, содержание в пятьдесят тысяч франков годовых. Капитал останется у мэтра Баратто, и вы будете получать либо каждый месяц, либо раз в три месяца проценты. Мое предложение представляется вам приемлемым?