Сальватор
Шрифт:
Это желание Его Величество выразил 25 апреля.
Министры поначалу попытались было отговорить короля. Но желание короля было слишком твердым для того, чтобы его смогли переубедить доводы, продиктованные личными интересами. И тогда министры переключились на одну деталь: как изолировать национальных гвардейцев от мятежников и провокаторов, которые обязательно станут виться вокруг них.
На следующий день в приказе было объявлено о том, что «король, как и было сказано на параде 16 апреля, решив доказать свое доброе расположение и свое удовлетворение национальной гвардией, был намерен
Это была радостная для всех новость.
А накануне вечером, то есть 25 апреля, один типографский рабочий, член тайного общества, принес Сальватору оттиск приказа, который хотели опубликовать утром.
Сальватор числился писарем в 11-м легионе национальной гвардии. Мы понимаем, почему он согласился принять эту должность и даже просил, чтобы его на нее назначили: то был один из многочисленных способов связи актива организации карбонариев с народом.
Этот смотр предоставлял хороший случай узнать настроения населения, и Сальватор решил его не упускать.
Более пятисот рабочих, чьи пламенные убеждения были ему прекрасно известны, продолжали отказываться числиться в национальной гвардии, мотивируя свой отказ тем, что не имеют средств на приобретение мундиров. Четыре посланца Сальватора посетили дома этих рабочих, каждый из которых получил в результате этого визита по сто франков в обмен на обещание справить полную форму и в воскресенье 29 апреля быть в рядах гвардии. Им были указаны адреса портных, являвшихся членами тайной организации и пообещавших к нужному сроку пошить все, что было нужно, за восемьдесят пять франков. Таким образом, каждому рабочему оставалось еще по пятнадцать франков на личные нужды.
Такая операция была проведена в двенадцати округах.
Мэры этих округов, придерживаясь почти все либеральных взглядов, были обрадованы таким поступком и без труда вручили вновь набранным гвардейцам ружья.
Таким образом пять или шесть тысяч человек, которое за восемь дней до того не состояли в национальной гвардии, были одеты и вооружены. Все эти люди обязались подчиняться не приказам своих полковников, а действовать по сигналу известного только им командира-карбонария. Однако, поскольку вожди организации считали, что еще не пришел час начала восстания, до всех был доведен приказ Верховной венты во время парада не проявлять никакой агрессивности и не начинать никаких действий без сигнала.
Со своей стороны полиция тоже не дремала, все слушала и за всеми приглядывала. Но что полиция могла поделать против людей, которые торопились выполнить приказы своего короля?
Господин Жакаль ввел в состав каждого легиона национальной гвардии по десятку своих агентов. Но поскольку эта идея пришла ему в голову только тогда, когда он узнал о готовящихся действиях, случилось так, что вследствие того, что все парижские портные были завалены работой, большинство людей господина Жакаля к воскресенью были хорошо вооружены, но одеться в форму национальной гвардии они могли только в понедельник.
А это было уже слишком поздно!
Глава XIX
Парад, воскресенье 29 апреля
С момента опубликования
– Вы там будете?
– В воскресенье?
– Да.
– Надеюсь!
– Смотрите, придите обязательно!
– Постараюсь!
И люди снова жали друг другу руки. Масоны и члены вент обменялись условными знаками, а остальные просто рукопожатиями. После чего расходились, бормоча себе под нос:
– Не прийти? Надо же такое придумать!
С 26 по 29 апреля все газеты только и говорили об этом параде, призывая граждан прийти и рекомендуя им соблюдать осторожность. Мы знаем, что хотят сказать эти рекомендации, вышедшие из-под пера противников правительства; они предупреждают: «Будьте готовы к любым событиям, поскольку всякое может случиться, и воспользуйтесь этим!»
Эти три дня не прошли незаметно для молодых героев нашего повествования. Это наше преимущество или же недостаток? – поколение еще имело в то время веру, которая была потеряна, но не им – эта вера осталась молодой сердцем, – а следующим поколением, людьми, которым сегодня от тридцати до тридцати пяти лет. Эта вера была словно корабль, потерпевший крушение в революциях 1830 и 1848 годов, которые еще были скрыты в будущем, словно дитя, что живет и шевелится в чреве матери.
Каждый из троих наших приятелей чувствовал поэтому влияние этих трех дней, одни активно, другие пассивно.
Сальватор, один из лидеров движения карбонариев, тогдашней религии, души тайных обществ, которые были организованы не только в Париже, не только в департаментах, но и за границей, как мы уже видели, активно способствовал усилению рядов национальной гвардии, влив в нее пять или шесть тысяч патриотов, которые до того времени и не помышляли становиться под ее знамена. Эти патриоты были обмундированы и, что главное, вооружены ружьями. Достать патроны было делом простым. Таким образом, в назначенный час и в удобный момент они все могли явиться куда надо в форме и с оружием в руках.
Жюстен, простой стрелок в роте 11-го легиона, до самого последнего времени пренебрегал теми приятельскими отношениями, которые завязываются между людьми после ночи, проведенной в караульном помещении или после двух часов, проведенных вместе на посту. Но с того момента, когда он увидел в движении карбонариев средство, позволявшее свергнуть этот режим, при котором любой дворянин, пользуясь поддержкой священнослужителя, мог безнаказанно вносить смуту в семьи, он принялся проводить пропаганду взглядов карбонариев столь же горячо, как до этого был равнодушен к ним. А поскольку его в квартале все любили, уважали и даже боготворили за его всем известные добродетели, то люди внимали ему словно оракулу. Хотя, по правде сказать, люди очень хотели, чтобы их в чем-то убедили, а зачастую были давно готовы принять эти убеждения.