Салют динозаврам!
Шрифт:
(Кладет трубку. Услышав, что открылась входная дверь.)
Где ты пропадал?
ВАСЯ. На рынке и в магазинах. Я раздобыл огромное количество пищи. Даже ваш любимый рокфор. (Входит, удивлен, строго.) Что это значит?
АННА АНДРЕЕВНА. Прошу тебя, не сердись.
ВАСЯ. Вас оставили дома под мое честное слово. И под ваше. Вы обещали лежать.
АННА АНДРЕЕВНА(легко). Я не поднималась с постели целых две недели. Сердечный приступ хорош тем, что он проходит. А если не проходит – об этом не узнаешь.
ВАСЯ. Рояль?
АННА АНДРЕЕВНА. Ну да, что тут удивительного. Рояль.
ВАСЯ(зловеще). Понимаю. Ими торговали в овощном киоске.
АННА АНДРЕЕВНА. В киоске? Почему именно там?
ВАСЯ. У нас поблизости нет магазинов. Не хотите же вы сказать, что вскочили с постели, чтобы по такой жаре тащиться в центр.
АННА АНДРЕЕВНА. Я не тащилась, я ехала на такси. (Оправдываясь.) Я несколько раз наведывалась в комиссионный магазин. У них не так часто бывают хорошие инструменты. Сегодня оттуда позвонили. Настоящий «Бехштейн»! (Весело.) Я приобрела его не без злорадства. Коржиков считал себя незаменимым? Славик вполне его заменил. Коржиков увез электроорган? Вы сможете репетировать под рояль.
ВАСЯ. Вы думаете, если вы больны, на вас нельзя наорать?
(Громким шепотом.) Тетя Аня!
АННА АНДРЕЕВНА. Да?
ВАСЯ. Немедленно ложитесь в постель. Если рояль привезут сюда…
АННА АНДРЕЕВНА. Тш-ш! (Прикладывает палец к губам.) Добровольное признание: в магазин меня сопровождала Людмила.
ВАСЯ. На Евсикову мне начихать!
АННА АНДРЕЕВНА. Василий! Ты нелогичен! Более того, ты чудовищно несправедлив. Ты запамятовал: обижена она, а не ты. Безнаказанно оскорбить человека нельзя.
ВАСЯ. У вашей Людки злопамятность ослицы! Я хотел извиниться – швырнула трубку. Теперь пусть катится к чертям!
АННА АНДРЕЕВНА(мягко). Не надо орать.
ВАСЯ. Я ору не на вас. На Людку. Она не больна. К тому же, она заявила, будто в вашем сердечном приступе виноват я.
АННА АНДРЕЕВНА(испуганно). Она так сказала? Кому?
ВАСЯ. Какая разница кому. Главное – в этом убеждена.
АННА АНДРЕЕВНА. Какая глупость. При чем здесь ты? Сердце – это сердце. Оно реагирует абсолютно на все. Неприятная встреча. Или перемена погоды. А солнечные пятна! Доказано: повышение солнечной активности имеет прямую связь с обострением сердечно-сосудистых заболеваний. Особенно у людей немолодых.
(Вдруг замолчала, растеряно оглянулась, сделала несколько шагов к креслу, села.)
ВАСЯ. Вам плохо.
АННА АНДРЕЕВНА. Мне? С чего ты взял?
ВАСЯ. Вы побледнели.
АННА АНДРЕЕВНА. Да? Не обращай внимания. Секундная слабость. Сердце избаловалось от безделия. Надеюсь, оно не думает, что я стану ему потакать.
ВАСЯ(не обманутый ее бравадой). Анна Андреевна, вам надо
АННА АНДРЕЕВНА. Боже мой, ну что ты твердишь, как малому ребенку: "В постель, в постель!" (Перехватив его настороженный взгляд.) Ну хорошо, хорошо.
(Пытается приподняться, это ей не удается.)
Нет, желаю сидеть. И не смотри на меня так. Это каприз: я хочу посидеть у окна.
ВАСЯ. Я позвоню в неотложку.
АННА АНДРЕЕВНА. До чего мы избалованы бесплатным медицинским обслуживанием. Чуть что – неотложка.
ВАСЯ(подходит к телефону, переменив решение). Сбегаю на восьмой этаж.
АННА АНДРЕЕВНА. Вот-вот, не хватало профессора. (Вслед Васе, панически.) Василий!
Вася спешно возвращается.
Не уходи!
ВАСЯ. Я вернусь через две минуты.
АННА АНДРЕЕВНА. Нет, нет. Посиди. Прошу тебя. Сядь.
Вася, помедлив, садится.
Дай мне руку. Вот так. (Преодолевая страх.) Колесо! Ха-ха! Я вспомнила – в Парке Культуры. Колесо обозрения. Мне на днях вздумалось вдруг обозреть Москву. К нему надо идти через весь парк. По дорожкам, по аллеям. Мимо скамеек, скамеек, скамеек.
ВАСЯ. Я принесу воды.
АННА АНДРЕЕВНА. Не надо. И знаешь – я заметила: почти на каждой сидит старушка или старичок. Я даже не подозревала, как много одиноких стариков и старух. И никто из них не катается на колесе. Никто. Туда приходят только с внуками, только с близкими людьми. Это ритуал. Одинокие старики сидят на скамейках, а те – другие – с внуками обозревают Москву. И я подумала: зачем же нарушать ритуал? Ведь у меня есть ты. Мы пойдем обозревать Москву вместе с тобой. Завтра же. А? Нет?
ВАСЯ. Вам лучше не говорить.
АННА АНДРЕЕВНА(прислушивается к боли, и когда она отступила, вздохнула с облегчением, закрыла глаза). Ну, вот и прекрасно. Сегодня все утро я думала – какая в сущности у меня была счастливая жизнь. Как много повидала. Сколько пережила прекрасных минут.
Говорят, города – очаги культуры. Глупости. Очаги культуры совсем не в городах. Они в нас самих. Я жила многоцветной жизнью и в шахтерском поселке, и в таежном заповеднике.
Вася осторожно встает и на цыпочках идет к двери.
Месяц назад ко мне приходила дикая старуха. Она выросла в городе. В столице столиц. И что же? Из трепетного ребенка, готового воспринять все великое, созданное для нее человечеством, превратилась в злобную мещанку. Страшную. Инфекционную. Заразила мещанством и сына, и невестку. Даже внука. Он филателист. Но не из любви к маркам, нет. Оказывается, и с ними можно проделывать коммерческие махинации.