Самая черная птица
Шрифт:
Критик наблюдал, как эта троица торопливо пробирается к огню.
— Джентльмены, — проквакал Беннетт, потянувшись за портвейном. — Мы принесли вам потрясающие новости по делу Мэри Роджерс. Известно ли вам, друзья, что миссис Фредерику Лосс, хозяйку таверны на том берегу, прошлой ночью подстрелили? Мы только что оттуда. Она сейчас лежит на смертном одре и только и говорит, что о своей роли в смерти бедной девушки.
— О чем вы? — Андерсон был вне себя.
— В нее случайно попал один
Он снял плащ, повесил на крючок и продолжал рассказ, закурив небольшую сигару:
— Это был Оссиан, средний сын миссис Лосс. Тот, который вместе с братом нашел остатки одежды Мэри возле пещеры Сивиллы. Хозяйка говорит, что призрак девушки явился к ней в предсмертных видениях и, склонившись над постелью, велел сказать правду.
По смотрел на рассказчика своими темными, налитыми кровью глазами.
— И какую же правду почтенная дама хочет нам поведать? — поинтересовался Джеймс Харпер, со значением глядя на По.
— По словам миссис Лосс, девушка явилась в таверну с молодым врачом, нанятым для того, чтобы избавить ее от нежелательного ребенка, — сказал Уитмен. — Хозяйка утверждает, что Мэри Сесилия Роджерс умерла во время этой процедуры.
Писатель привстал со стула, краска сошла с его лица.
— Да поможет ей Бог, — прошептал он.
Он нащупал за своей спиной стул и тяжело опустился на него.
— С вами все в порядке, Эд? — поспешил к нему на помощь Халлек.
По едва слышал его.
Когда он, ковыляя, покинул маленькую лавку, полную тонких ароматов и тепла, сердце его глубоко страдало.
Глава 25
Телега ночного ассенизатора
Дождь прекратился. Эдгар брел вперед сквозь прохладный ночной воздух — пошатываясь, чуть не падая.
Все чувства покинули его. Голоса слились в единый смутный, неразборчивый гам.
Писатель медленно двигался на север от лавки Андерсона, минуя Леонард-стрит, в сторону Бродвея.
Здесь город выглядел совсем иначе. Каждый вечер толпы привилегированных граждан великого Нью-Йорка совершали тут свой моцион. Джентльмены в цилиндрах, архитекторы и адвокаты, банкиры и коммерсанты, биржевые маклеры и бизнесмены, бездельники и люди, поглощенные собственными делами.
Свет газовых фонарей постепенно набирал силу. Их трепещущее, яркое мерцание освещало красивых дам в алых шелковых платьях, черные сатиновые шляпки, зеленые бархатные ленты, нежные, персикового цвета вуали. По казалось, что все глаза устремлены на него. Но это была всего лишь самовлюбленность.
Он презирал их. Ненавидел всех и каждого. За холодное презрение, исходящее от них. За то, что у них есть. За то, чего нет у
Девушка умерла во время аборта.
Так они сказали.
«О, Мэри, неужели ты действительно умерла так?»
На Ченел-стрит писатель споткнулся о булыжник. Восстановив равновесие, он направился левее, к реке: там можно найти дешевые меблированные комнаты и преклонить на ночь свою отяжелевшую голову. В кармане пальто неожиданно нашлась золотая пятидолларовая монета. Эдгар не помнил, чтобы просил у Халлека денег.
Или просил? Вполне возможно. Остаток вечера просто выпал из памяти.
Телега ночного ассенизатора лязгала колесами по мостовой прямо перед поэтом. Слышались крики торговца устрицами, расхваливавшего свой товар. Мимо с грохотом проехала телега с углем. Свиньи копались в отбросах. Они санитары города. Одноухая свинья, уродливое животное с тощей черной спиной, пристально смотрела на Эдгара, покачивая своим заостренным рылом.
«Мэри. Мэри. Мэри…»
Он почти врезается в мужчину в пальто: в одной руке у незнакомца фонарь, в другой — толстая трость.
Писатель пробормотал извинения и уставился на странного мужчину.
Тот остановился. Пожилой джентльмен, уже не слишком твердо державшийся на ногах. По оборачивается и уныло смотрит ему вслед. Что-то знакомое есть в этом человеке: в его коротких ногах, мощном торсе, безразличном умном лице. Но кто он такой?
Пошатываясь, Эдгар снова пускается в путь в поисках ночлега.
— Мэри, — бормочет он. — Моя дорогая Мэри.
И в его воспаленном мозгу внезапно возникает еще одна мысль: «Что за сладкий покой, должно быть, ожидает нас в могиле».
Глава 26
«Сноудэнс ледис компэнион»
Вернувшись в тюрьму той же ночью, после неожиданной встречи с По, главный констебль Хейс снова отправился в свой кабинет.
Ночь была безлунная, не по сезону холодная и промозглая, особенно для начала ноября. С реки дул ледяной ветер, от которого констебля не спасало даже теплое пальто. Суровая погода всегда оказывала пагубное влияние на старого детектива.
За столом, у жарко натопленной угольной печи, было тепло.
Сбросив верхнюю одежду и отложив в сторону фонарь и дубинку, главный констебль растер себе ноги, а потом направился в камеру Кольта, и его размеренные шаги гулко отдавались от каменного пола.
Перед глазами по-прежнему стоял образ человека, встреченного на улице, и выражение его лица.
Штора в камере задернута.
— Мистер Джон! — крикнул Хейс.
Дилбэк отодвинул зеленую занавеску.
— Сэр? Чем могу быть полезен?
— Мне нужно переговорить с вашим хозяином.