Самая долгая литургия – 1
Шрифт:
Злость и раздражение хлынули из портала ещё до пришельцев. Казалось, эмоции как-то научились жить отдельно и накатились на Михаила ещё до того, как он увидел изливающего их Вестника. И это было точно не наваждение – Михаил заметил, что задрожали и радужные, которые ждали неподалёку.
Но отработанные годами навыки не подвели. Змей стоял спокойно, без показного удивления и раздражающего сочувствия прямо смотрел на пришельца – не
Пару раз ему под руку попадался кто-то из радужных, тогда звук удара становился сочным, а Михаил почему-то понимал, что такой травмы обычный землянин не вынес бы. Но пришельцы лишь скулили по-собачьи, отлетали в сторону, после чего вскакивали, бросались к двери и исчезали за ней. Оставшиеся явно боялись пошевелиться – неподдельный страх наполнял комнату и разбавлял клокочущую ярость Вестника.
Позже, когда появилась возможность всё спокойно обдумать, Михаил решил, что самой необычной в разгроме была именно сила пришельца. Вестник метал тяжёлые предметы с такой лёгкостью, что они в его руках казались невесомыми, словно кто-то незаметно подменил их пустышками из декораций. Однако реальность грубо проявлялась, когда кресла врезались в стену и выбивали пласты отделки. Эта мощь никак не вязалась ни с внешней хрупкостью Вестника, ни с его образом жизни – за все эти дни Змей ни разу не видел, чтобы кто-то из инопланетян ел, пил или спал. Они, видимо, не имели даже привычного людям суточного ритма перепадов бодрости и вялости – в любое время были одинаково энергичны, словно роботы с заряженной батареей.
Второй их особенности он дал название «внешние эмоции». И вот к ним-то следовало приспособиться, если хочешь выжить. Самые буйные гнев, злоба, раздражение, если и выходят из человека, то через дела, слова или выражение лица – внешние проявления. Разумеется, все, кто рядом, испытывают собственные чувства и совсем не всегда те же самые. Начальственный гнев вызывает страх, а радость врага – своё горе. Исходящие же бурные эмоции пришельцев частично были ощутимы, буквально видимы – даже воздух в номере потемнел, сгустился и пропитался злобой. И они затягивали. Михаил с удивлением заметил, что сам готов крушить и ломать, будто заразившись чужим психозом. Это было тем более странно,
Михаил решил, что в каком-то смысле, это было очень полезно. Если бы бушевал премьер, бывший его заместитель гораздо легче бы разделил его возмущение и поддержал, то есть как бы стал союзником босса в некоей битве. А на союзников не злятся, когда враг у ворот. С другой стороны, правила инопланетян были пока неизвестны, поэтому Михал не решился показать ложные чувства. Второго прокола ему могли не простить. Впрочем, инопланетянин разъярился на кого-то другого, поэтому прежняя оплошность Михаила, можно сказать, забыта.
– Как ты, Змей? – устало спросил Вестник, усаживаясь в чудом уцелевшее кресло. – Наведёшь здесь порядок?
– Конечно, я разберусь. На карте же достаточно средств на ремонт?
– Да, – отмахнулся Вестник. – На всё хватит.
Инопланетянин замолчал, откинулся на спинку кресла и уставился в потолок.
Михаил твёрдо решил как-нибудь узнать о своих финансовых ограничениях и обязательно об их способностях. Например, могут ли они кулаком стены разваливать? А купить отель новый? Но сейчас следовало заняться собственной полезностью.
– Думаю, было бы правильным устроить пресс-конференцию, – выпалил он. – Я всё организую, если вы одобрите.
– Зачем? – спросил Вестник и закрыл глаза.
– Земные власти чувствительны к настроению толпы. А настроение во многом определяют журналисты…
– Не будь овцой, – скривился инопланетянин. – Ближе к делу.
– Пресс-конференция вынудит их говорить с вами. Это фактически обращение к народу, его не получится игнорировать, как сейчас. Но даже не это главное.
Вестник открыл глаза и посмотрел на Михаила. Злости в комнате стало ощутимо меньше.
– Если вы покажете, на что способны, как показали мне, то на нашу сторону встанут очень многие. Кремлю придётся защищать свою власть, а для этого нужно будет говорить или воевать. Понятно, что воевать они не решатся, так что…
Михаил с удовольствием ответил, что Вестник спокойно отнёсся к «нашей стороне». А ещё как-будто повеселел.
– Одобряю, – махнул рукой Вестник. – Собирай своих писак, у меня есть что им сказать. И показать. Раз баран не хочет общаться, поговорим с овцами.
Конец ознакомительного фрагмента.