Самая лучшая профессия в мире
Шрифт:
Мэтт уставился на меня как на ненормальную. Его мимика выражала борьбу противоположных эмоций: удивления, сожаления, радости, облегчения, сомнения. Палитра настроений отразилась на лице. Я с самодовольством просвещенного наблюдала это смешение чувств. Небось, меня еще похлеще крыло, когда Том пытался объяснить дипломированному психу, что она и в себе толком разобраться не может.
Еще несколько драгоценных мгновений, чтобы я получше запомнила его реакцию, надо собирать чемодан компромата с самого начала, а то и попрекнуть нечем будет в случае назревания конфликта. Волшебные мгновения разбились о звонок телефона. Radiohead выжимали последнее из аппарата искусственного
– Кто?
– Том, - ответила я, не глядя на экран. – Ему, наверное, интересно узнать о последствиях вчерашнего разговора. Можешь передать свои самые искренние благодарности. Если бы Йорк не вправил мне вчера мозги, ходить бы нам вокруг да около до скончания времен, - чтобы окончательно прояснить ситуацию, сказала я и попыталась умоститься на его костлявых коленях. И как я вчера на этом наборе костей «Юный техник» высыпалась? Тут уж скорее куда.
– А я ведь чуть из-за тебя не возненавидел свою любимую группу, О.
__________________________
*Radiohead - My Iron Lung
Комментарий к Безмзглая дура и идитка
http://vk.com/doyoubelieveinfaeries
Хештэг к главе #IDBIF_BestJob_Безмзглая
========== Назад в общество ==========
После окончательного отрезвления и осознания, что в единоличном порядке распорядилась личной жизнью одного из самых завидных мужчин (погорячилась, мальчишек) Великобритании (он, к слову, был совсем не против), я впала в эмоционально-нестабильное состояние, которое весьма научно окрестила «безмзглая дура и идитка». Меня задело, как Том смог расставить по полочкам то, что происходило у самого моего носа и без моего же ведома. Так и представляю себе, как гормоны счастья приходят уведомлять меня: «А не соизволите ли вы, Офелия Во, влюбиться?».
Самоанализ – вещь сложная, если не сказать, практически невозможная. Слишком много субъективных факторов, всегда нужен свежий незаинтересованный взгляд со стороны. Но я же была одной из лучших на курсе, черт побери! И неужели так сложно заметить очевидное? Если Том сделал выводы на основе нескольких разговоров и одной встречи, то признаки должны были быть не просто на лицо, они должны были сиять, аки соседние галактики.
Но и это еще не все. Побесилась бы и перебесилась. Почитала бы пару умных книжек, убедилась, что мой уровень умственного развития позволяет понимать в них каждое слово, и вернулась к беззаботным будням бармена-консультирующего психолога. Нет ведь, дернуло меня любопытство почитать профессиональные журнальчики с научными статьями. Думаете, только в светской хронике бывают скандалы? А вот и нет, когда я прочла исследование одного коллеги, мне захотелось решить вопрос так, как это делает Линдси Лохан или еще какая задиристая актрисулька, дать обидчику в морду. Потом я вспомнила, что над проектом, данные которого бессовестно и в своих целях перекрутил мелкий шулер и плагиатор, работала не только я. Мои выводы похерили и выкинули за ненадобностью, но данные собирали и многие другие ассистенты кафедры, а рецензентом был Сам, не Том Йорк, естественно, а декан отделения психиатрии. В общем, очередь желающих расправиться с нарушителем профессиональной этики была огромной. Если бы каждый в меру своего возмущения и обозленности предался деструктивной агрессии, то пришлось бы для незадачливого писаки готовить пространство, уходящее на шесть футов вглубь земли.
А мы ведь ученые, даже если некоторые пропивают свой талант в барах и разливают его посетителям, и конфликт надо было решать в той плоскости, в которой он возник. Потому я и сижу уже третий день с перерывами на ночные
Мэтт тоже не остался в стороне и протянул руку помощи, которая в первоначальном виде должна была стать кулаком. Видя, как я истерю и разбрасываюсь библиотечным имуществом (журнал был взят на почитать в родимой альма-матер), он первым делом предложил сжечь эту ересь, но, разобравшись в ситуации, пересмотрел план действий на встретить обидчика в темном переулке.
Надо же мне было, как врачу со всеми «не навреди», усмирять клиента и отговорить его от разрушительной идеи насилия, вот я и направила неиссякаемую энергию Смита в иное русло. Дала ему список книг и отправила грабить библиотеку побольше и посолидней, а сама продолжила вгрызаться в уже имеющиеся материалы.
– Знаешь что, О, - начал он, свалив на стол добычу, - больше я за твоей научной белибердой ходить не буду. Видела бы ты взгляд библиотекарши, когда каждая вторая статья в списке о некрофилии.
– Я же тебе объясняла, что у Фромма это понятие ничего общего со сношением с трупами не имеет, - оторвалась от записей, чтобы оценить степень категоричности моего посыльного. Возмущение Мэтта было сильно преувеличено его актерским талантом и нетерпением. Я обещала на вечер оторваться от студий.
– Пусть бы лучше ужасалась, когда маленькие девочки берут книги о романтических отношениях с вампирами. Вот, где действительно пора бить тревогу. Чистейшая некрофилия как сексуальная девиация. Меня в этих историях всегда смущал вопрос «как»? Он же мертвый, никакой циркуляции крови. Это особая вампирская магия?
– Мне кажется, тебе пора отвлечься. Давно. Раз пошли размышления о размножении вампиров, - он присел на диван и приложил руку к моему лбу. – Твои мозги закипают, О. Я чувствую, как они пыхтят, и слышу, как взывают о помощи. Они тихо, еле слышно, замученным тоненьким голоском кричат: «Мэтт, спаси нас!».
– Если у моих мозгов такой противный голос, не удивляюсь, почему у меня голова раскалывается. Предложи им заткнуться по-хорошему, - проворчала я, перечитывая предложение разу по пятому. Разве возможно сосредоточиться на чтении, когда кто-то общается с твоими мозгами, не считаясь с их хозяйкой? Я сдалась, закрыла книгу, взъерошила волосы, которые и так мало отличались от чумового причесона Эйнштейна, разве что длинной и цветом, и потерла глаза.
Мэтт склонился ко мне, отодвинул рабочие материалы подальше, обнял, дабы и не повадно было сунуться обратно в науку, и поцеловал опущенные веки, которые все еще пытались унять жжение напряженных глаз.
– И я целую ее глаза – потому что это красиво, - говорю я и улыбаюсь. Он в замешательстве отстраняется. Даже с закрытыми глазами явственно представляю себе его удивленную мордашку.
– Амели Нотомб, - поясняю свой комментарий.
– И я даю ей пинок под зад – потому что это необходимо, - перекривляет момент поэзии в прозе он.
– Мэтт Смит.
– Между прочим, «Ласточка» - интересный роман. Тебе как поклоннику Radiohead номер один стоит непременно ознакомиться.
– Уступаешь мне почетное первое место? Я польщен, - Смит склоняется в неуклюжем реверансе, что не мешает ему оторвать меня от дивана. – Пойдем, проветрим тебя, Офелия, а то провоняешь тленом и плесенью, как твоя шекспировская тезка.
Я проигнорировала выпад и удалилась со сцены в поисках джинсов. Негоже выходить на люди в одной рубашке.
– И о чем роман? – крикнул Мэтт вдогонку.