Самая лучшая жена
Шрифт:
— Как же я люблю грибы — радовалась полчаса спустя Лита, то и дело поглядывая на платок, в который были увязаны белые. — Какой же ты молодец! Угодил!
— Давай я понесу, тяжело, — думая о том, что ради таких слов готов горы свернуть, а не то что грибов набрать, Вал забрал увесистый куль.
— Тут и на жареху хватит, и на похлебку, — не унималась хульдра и змейкой вилась вокруг довольного егеря. — И посушить можно…
— Еще найдем, — посулил Валмир. — Я знаешь какие места знаю!
— Лита, где ты была? — Рин
— А мы беленьких нашли, — отступая от Аэрина принялась тараторить Мелита. Она всегда была излишне многословной, когда чувствовала себя неловко. — Один к одному грибочки. Сейчас Карну найду, пусть научит меня с ними управляться. А ты тут как? — она почти добралась до двери.
— Лита, нам надо поговорить, — Рин сделал шаг к аданке. — Ты меня неправильно поняла. Марита…
— Да не волнуйся ты! — Лита почувствовала себя увереннее, ухватившись за дверную ручку. — Никуда она от тебя не денется! Вот выздоровеешь и люби ее на доброе здоровье, — она выскочила в коридор, судорожно выдохнула и поспешила на кухню.
— Но я же совсем не то имел в виду, — Аэрин растерянно посмотрел на брата. — Любовь к Марите осталась в прошлом.
— Ты не говорил об этом нашей хульдре, — напомнил Вал.
— Кому? — вскинулась молчавшая до этого тетушка. — Ты завязывай девочку обзывать, хулиган! Еще и брата плохому учишь!
— Я прямо сейчас ей все объясню, — Рин двинулся за женой.
— Постой! Погоди! — остановила его тетка. — Дай Лите покоя! А то раздумает в лавку идти. В чем тогда в храм ее поведете?
— Сглазили меня что ли при рождении? — Рин поглядел на брата и тетку. — Почему мне так с девушками не везет?
— Ты, мелкий, ошибаешься. Ты — везучий сукин сын! — хохотнул Валмир. — Тебя судьба наградила самой лучшей женой. Ну и меня заодно.
— Дошло наконец-то, хвала Отцам, — Сагари молитвенно сложила руки. — И недели не прошло. Уморите вы меня окончательно, племяннички.
— Мне все больше и больше нравится эта малышка, — почти промурлыкал низкий женский голос. — Все понимает, а в чем не разбирается — чувствует интуитивно.
— Только не говори, милая, что хочешь ее приютить в храме, — насторожился обладатель бархатного баритона.
— Как тебе будет угодно, милый, — игриво согласилась небожительница.
— Ну уж нет, родная! — громыхнул бас. — Подумай о ценностях брака! Не разлучай семью!
— Ты так великолепен в гневе, медвежонок, — в звучном контральто можно было услышать призыв и восхищение, но даже самый требовательный эксперт не обнаружил бы в нем и тени страха. — Грохочешь будто весенний гром…
— Санечка, а у меня подарок
— Опалы с огненных островов… Как это мило, любимый… Но мне хочется боровичков… Определенно! Маринованных! С чесночком, укропчиком и молодой картошечкой!
Глава десятая
— В рудниках сгною! Корова криворукая! Мурзику отдам! Вон отсюда! — несравненная Бринхилд изволила гневаться.
Здоровой ногой отпихнула бестолковую лекарку, которая поспешно задом-задом пятилась к двери не забывая подобострастно улыбаться.
— Ишь морда какая довольная, — не удержавшись, великолепная кинула в довольную знахарскую морду туфелькой, но промахнулась, шустрая баба успела выскользнуть из покоя. — Только и ждете все моей смерти! — отмахнулась она от помощи доверенной служанки. — Знаю я вас, морды сардарские!
— Правда твоя, княгиня матушка! Мирари эта только и годится в хлеву коровам хвосты крутить, — верная Сигню, тридцать лет назад последовавшая за своей госпожой в Сардар, навсегда покинув благословенный Адан, принялась натягивать шелковый чулочек на все еще стройную ногу Бринхилд. — Мучаешься ты, голубка нежная, страдаешь! Дома-то бывало и чихнуть больше одного разочка не давали, а тут… — она горестно замолчала.
— Больно мне, — пожаловалась княгиня. — Так больно. А пуще всего обидно, — женщина наклонилась к Сигню, ее голос упал до шепота. — Тьюм давеча морщился, на меня глядя, говорил, что стара я стала, кровь де не роняю. А от ноги дескать смердит.
— Гарм (Огромный злобный четырёхглазый пёс, который охраняет вход в мир мёртвых.) его дери греховодника! — всплеснула руками служанка.
— Думай, что говоришь! — снова разозлилась несравненная. — Забылась?
— Охо-хо, — подавая княгине мягкие сапожки, вздыхала Сигню. — Нам бы целителя аданского… Нашего родного…
— Хорошо бы, — опираясь на подставленную руку, согласилась княгиня. — Данэль обещался лекарство привезти, да Тьюм его отослал в Годар, даже в замок зайти не дал.
— Так ведь дела государственные…
— Это точно, — Бринхилд посмотрела в окно на смешной город, что прижался к княжьей горе, врос в нее, сроднился с ее камнями. Вот что, Сигню, вели приготовить мой портшез, идем в храм, будем просить Великую Мать о милости.
— Мудро, матушка княгиня! — низко поклонилась Сигню. — И то сказать, когда ж идти за помощью и советом как не на гадальной неделе.
Четверо носильщиков привычно тащили портшез княгини по узким улицам древнего Каменца, и все прохожие низко кланялись несравненной прижавшись к стенам домов. Бринхильд рассеянно улыбалась подданным мужа, так и не ставшим ей родными и понятными сардарцам. Все их традиции, нравы да и сама магия были ей чужды. И если по молодости княгиня старалась понравиться сардарцам, занимаясь благотворительностью, открывая школы и приюты, то со временем просто махнула рукой на этих непонятных детей камня. Она сосредоточилась на семье.