Самая мерзкая часть тела
Шрифт:
Только пустые домыслы. Непонимание вопроса, все эти разговорчики о том, что, дескать, бывший секретарь Горного протаскивал своих на апрельском областном смотре-конкурсе. Ну прикурили люди от Толиной классической, бензиновой. Дымки спелись над головами и тут же рассеялись под театральным сводом холла. Всё. Муха буфетная, летевшая бомбить сортир, и та с курса не сбилась. Чушь. Просто отлично подготовились и классно выступили парни. Секрет успеха — предельно прост.
А еще приглянулись главному комсомольцу области Игорю Ильичу Цуркану. Порадовали гражданственной позицией, бескомпромиссностью и исключительно высоким художественным уровнем. Поэтому-то он вчера о них и вспомнил. Да, лично Игорь
— А этих васьков из Горного нельзя зафаловать?
— Можно, — Тимоха, не задумываясь, выстрелил. Как лезвие хорошей финки, чирик и кушать подано. Молодец. Умеет.
Вот за что его хозяин ценил и уважал. За постоянную боеготовность. И двигал! С таким хоть в разведку идти, хоть на шухере стоять. Человек. Сказал — сделал. Не падла, фофан, фуцан хитроверткий, зам по идеологии Костя Юденич. Колчак! Швец-Царевское семя.
Листочек на их мусарской ветке. Цветочек аленький. Еще один племяш. Копал под Жабу, готовил себе место под красным флагом. И сел бы, скинул бы, задвинул — царевским пёрла масть. Шли строем и крейсер «Аврора» на веревочке везли. Убрали Степана Кондакова на айн-цвай, цуркановского тестя, могучего Андреича. На драй предполагалось, что Жаба сгинет сам. Конским хвостом смахнут, коровьим языком слизнут. Не вышло. Сын спецпереселенца объегорил вохровское племя. Перехитрил. Урод широкогрудый, лишенный шеи мастер по вольной борьбе, оказывается, на плечах носил не чан с глазами. Он имел голову. В безлобой черепушке земноводного — порцию манки, макарон с маслом, побольше чем у тех, кто про себя с огромным удовольствием его звал выродком ушастым и дебилом.
А надоумил тесть. Степан Андреич. Сколько обставил шикарных кабинетов, сколько широких коридоров застелил ковровыми дорожками. Жизнь знал. Собаку съел.
— На твое, говоришь, место нацелился цыпленок? А ты его толкни повыше, Игорек. Через себя.
Свел брови. Подмигнул и паровозиком отправил в глотку рюмочку, четверть огурчика и смазанный горчицей шмоток студня.
— Ты понял?
Конечно. И корешки московские не бросили, бумагу сделали. Спасибо. Пришла тютелька в тютельку, как раз перед началом новой отчетно-выборной компании. Красавица, шапка цековская. Хочешь, лизни, а хочешь, поцелуй. Заходит змей, а Жаба ему небрежно пальцем листик тык, подвинул:
— Сечешь момент, Константин? Местечко на область кинули в МГИМО. Хочу твою кандидатуру зарядить. Ты как? Потянешь?
Махом! Только подсекай, наживку заглотил по самую свистульку. Карась бесхвостый, ежик с носом.
— Ну все тогда, давай всю эту туту-муту оформляй. Здесь ворох, клин, на два мешка с прицепом.
Ай да Жаба, Игорек Цуркан. На свет явился раньше срока с повадками и жизнелюбием головоногого. Им, мягкотелым и доношенным, фиг справиться. Природа-мать всегда на стороне того, кто ближе к ее лону.
Не промахнется. Свой. Степану Кондакову законно пришелся ко двору. Только в дом управляющего делами обкома партии брали примака из пригородных лопухов не за сообразительность. Парнишку из вросших в землю, картофельных Чушков пригрели натурально за балду. За молоток отбойный его копалки, за выдающиеся свойства детородного припоя.
Никто не мог, а он пожалуйста. Покой принес, умиротворил душу и тело Светки Кондаковой. Папаша чем только не пробовал — ремнем, болотным сапогом, мамкиной шваброй — все бесполезно. С четырнадцати оторва загуляла. Да как! В десятом классе вместо оценки за поведенье под елку насекомых принесла. Спасибо, что не человечка
Так бы, наверно, и окончила свой век в помойке, под вокзальной лавкой, если бы не спорт. Международный, представительный турнир борцов. Призы газеты «Труд». Дулевского фарфора салатницы и супницы — компот же куда хочешь, куда придумаешь, туда и лей, в штаны или за шиворот. Зимою все едино.
Действительно, стоял январь семидесятого. Красивый снежный месяц, ни ветерка, ни птички. Флаги далеких и близких стран висели одинаковыми макинтошами на черных крюках синих флагштоков. Томились перед стеклянным фасадом. Перед парадным крыльцом к событию отстроенного и перестроенного профилактория завода «Фибролит». Минус тридцать четыре. А в новеньком спортивном зале молодые люди. На разноцветных телах лишь тонкое трико и тапочки борцовские на босу ногу. Обнимутся, прижмутся головами и слушают шум моря в ушных раковинах друг у друга.
На трибунах две трети публики тоже одето не по сезону. Открыты шеи, руки, блузки просвечивают, юбки обтягивают, а на ногах капрон. И кто им только пропуски давал? И сквозь какие только пальцы налево утекли лилово-розовые спецбумажки с зайчишкой в кедах на фоне шестеренки? Да еще в таком количестве? Загадка! Но только все ушли на фронт. Весь цвет от мокрогубых до тиражных. Всё, чем благоухала столица нашего промышленного края. В холле «Южбасса» пустота, шаром покати. В «Томи» командировочному не с кем словом перекинуться, кадриль и яблочко сплясать.
Такой огромный интерес к вольной борьбе, к единоборствам честным и бескомпромиссным. Невероятно. И тем не менее.
Ну, а в центральной ложе, среди почетных и заслуженных гостей, цветочком незабудки, гвоздикой, акацией, сиренью — чума номер один, Светлана Кондакова. Как все болеет за красавца чеха. Блондин. Рельеф мускулатуры — карта Швейцарии. А его борет наш Игорек. Рыло скуластое все в лунных кратерах от высохших угрей. Берет и делает. Пацан чушковский. И венгра валит. И соотечественника, братишку из Нижнего Тагила, кладет без разговоров. Короче, все свободны. Быть ему чемпионом в полутяжелом весе.
Герой! Только финал чуть было не отдал. Чуть было не пропустил на первую ступеньку пьедестала болгарина. Чернявенького Христо Жихова.
Какого лешего? А Светка Кондакова постаралась. Русалка с шильцем вместо хвоста. Свою-то честь давно сожгла, спалила, прогуляла, и вот теперь была готова спокойно сунуть в топку Родины эн-зе. Не девка — ураган!
А выбор был. В стеклянном корпусе, в красивом доме под сенью кедров не только чехи и венгры проживали — монголы и кубинцы, румыны, немец и даже эфиоп. Хотела бы, уговорила стальных людей, которые пасли все стадо. Простых ребят в спортивных одинаковых костюмах, неброских, зато заметных, как буйки. Они могли пустить, на три мгновенья отвернуться, но Светка выбрала другой путь. Легкий. Не стала переть грудью.
Прошла между сугробов, нырнула в сосновую чащобу. Подкралась к условно подновленной, слегка подкрашенной пятиэтажке второго корпуса. И юркнула. Пока гремели грузчики кефирными бутылками, нырнула в неохраняемый проем служебного хода. Была — и нет. Все вольты мира на шерсти черной кошки, но бестия хитра. Закрыла глазки и даже не мурлычет.
А наш земляк, он без затей. Собран и целен. Будущий чемпион, сенсация турнира, победитель, идет по коридору и ровным счетом ничего не чувствует. На сто процентов отмобилизован перед решающим, последним поединком. Толкает дверь в свою комнату, заходит в тесную и даже выключателем не успевает щелкнуть. Две теплые и мягкие ладошки из-за спины сразу ныряют в заповедник, находят петушка, а достают уже акулу. Конь позавидует. Бугай пост сдаст, коньки на гвоздь повесит и лыжи зачехлит.